Они хотели знать, что же сподвигло Удэйна эрн-Кармэла и безымянного шурианского шамана к такому жестокому выбору. Но если предположить, всего на одно мгновение, что ролфийскому князю и шаману вдруг открылось то же, что и Джоне, – вид мертвой далекой земли и лица последнего сына Хёлы и последней дочей Шиларджи, оставшихся без родины и сородичей, многое станет понятным.
Джойане дурно стало, когда представила она обезлюдевшие холмы и долы Янамари, пересохшее русло Намы, мертвую виноградную лозу, пепел на полях, скрюченные скелеты дубов и кленов. И ни одного духа. Ни легкой тени Элишвы в дождливой весенней мороси, ни призрачного лика Хилини в речной заводи, ни голосов трав, ни яркой животной радости лесных тварей, ни прохладного ветра, дующего из Эскизара и едва уловимо пахнущего птичьими перьями. Ничего! Что же тогда говорить о великом шурианском шамане, чей дух связан с Джезимом крепче, чем дитя в утробе с матерью. Он бы дал изрезать себя на тоненькие кусочки ради спасения Земли Радости. Нет Джезима – нет шуриа. Что могло потрясти Удэйна, Джона тоже прекрасно представляла. Ролфи, узревший далекого собрата, который забыл или не знал имя собственного народа, который сам себя обзывает по-диллайнски «фаолхэйре», – это… Надо знать ролфи, надо чувствовать их, понимать образ их мыслей, чтобы понять, как это чудовищно.
Диллайн, погубившие свою родину, шли в Джезим и несли в душах веру в Предвечного, они растворяли в себе другие народы, и нечего было им противопоставить, не существовало никакого спасения, кроме…
Мир един, он не состоит из кусочков, как мозаика, он – одно целое. Моря и океаны покоятся на том же скальном ложе, что и континенты, покрытые лесами и горами, и населяющие их живые существа живут в теснейшей взаимосвязи. Убери из цепи сущего малую букашку – и случится большая беда. Шуриа говорят: «Царствами волков, медведей и лис правит не лев, а мышка». Всему есть место и время, всему найдется причина и последствие. Души людей должны отправляться к богам и там вливаться в общий поток Мирового Духа. Это естественный порядок вещей. А Предвечный рушит его, убивая и землю, и души, и единство мира. И шурианский шаман и ролфийский князь решили отравить Предвечного. Они придумали страшный яд – Проклятье. Удэйн принес в жертву себя – один решив за всех, шаман пожертвовал всем своим народом – тоже единолично. Одно они не учли, к несчастью для обоих народов. Силу Предвечного, его невероятное могущество. Да, его ограничили в пище, но ослабел он только спустя семьсот лет. Почти не осталось Про?клятых-шуриа.
Джона практически ничего не замечала вокруг. Грэйн допрашивала брата Мастера, капитан Фрэнген раздавал указания, его подчиненные топали сапожищами, а за окном гремел гром. Но когда ты вдруг остро ощущаешь, что стоишь на пороге разгадки, то все остальное отступает на второй план. В памяти остаются только расширенные от ужаса глаза Шэйза Тиглата. Он ведь тоже шуриа, как ни крути, он тоже
Грэйн и Джона
В прихожей к резкому специфическому запаху грозы и вони паленых перьев добавился еще один – гари. Грэйн огляделась. Засевшим у окон с ружьями солдатам было явно не до нее, равно как и Фрэнгену, который, озабоченно хмурясь, как раз слушал доклад капрала из внешнего кольца охранения. Набат все звенел. Ролфийка прислушалась. Ей показалось, что со стороны города доносятся еще и вопли, но все тонуло в непрекращающемся реве бури.
– Эрн Фрэнген, – позвала она. – Что там?
– Кэдвен, ты мешаешь, – недовольно поморщился капитан. – Вернись в лабораторию. Твое дело – стеречь пленника и пасти свое стадо гражданских.
– Что происходит? – Ролфийка повысила голос. Нервы Грэйн и так были натянуты, будто корабельные снасти, и небрежный тон Фрэнгена разозлил ее несказанно. В ответ бывший комендант тоже показал зубы:
– Пожары. Паника. Беспорядки, – он словно выплевывал слова: – Вот, можешь выглянуть в окно и убедиться. Теперь нас будет штурмовать разве что пожарная команда. Давай, взгляни.
Грэйн послушно сунулась к ближайшему окну и застыла, завороженная жутким и величественным зрелищем. Небо словно взбесилось: громадная клубящаяся воронка бури раскручивалась над Ициаром, темноту взрезали ветвистые молнии и освещали багровые цветки пожаров. Отсюда, с холма, на котором стоял университетский комплекс, вид открывался великолепный, а вот звон набата и вопли, приглушенные расстоянием, почти терялись в громовых раскатах. Море огня под пеленою дыма; полыхающий, будто факел, храм Предвечного, и царящий над всем этим безумием удушающий запах горящих перьев. Вонь стояла такая, что глаза ролфи слезились, и то один, то другой из диверсантов поминутно принимался оглушительно чихать.
– Выглядит словно живая картина к саге о Последних Днях, – хмыкнул за спиной у Грэйн капитан. – А воняет еще гаже. Между нами и городом – парк с высокой кирпичной стеной и пара речушек, но если огонь перекинется на деревья, жарко станет и тут.
– А где же обитатели университета? – недоуменно прищурилась ролфийка. – В городе паника, а здесь подозрительно тихо.
– Либо попрятались, либо заварушка случилась до начала занятий, и все остались там, в городе, – пожал плечами Фрэнген. – Когти Локки, плечо прямо-таки полыхает. Но я начертал защитный круг, так что пересидим. Вот поэтому я и сказал – не высовываться. Иди назад, Кэдвен, и не лезь под руку. Не знаю, сталкивалась ли ты с магией эсмондов, но…
– Сталкивалась, – перебила его эрна Кэдвен и скривилась от воспоминаний. – Думаешь, это из-за того, что Алезандез подох?
– Он же был местным предстоятелем, верно? Представь, экая огромная порция нежной деликатесной жратвы – и разом, – он сморщил нос. – Неудивительно, что у Запечного Живоглота теперь изжога.
– И ни капли дождя… – прошептала ролфийка. – Надо сказать шуриа, может, хоть духов позаклинают, что ли… И молить Морайг о дожде.
– Ну, тебя Она слушать не станет. Насмотрелась? А теперь – пшла вон. Не зли меня, Грэйн, я и так…
– А что это за сооружение вроде базилики? Рядом с нами? – снова перебила его женщина. – Вот это, со шпилем?
– Щенок говорил что-то про архив… – медленно промолвил Фрэнген. – Или библиотеку?
– Библиотека, – шепотом повторила Грэйн, чувствуя, как зашевелилась, словно живая, ее коса. – Книги.
– Тысячи книг, – так же тихо добавил капитан. – Кровь Морайг! Огромные кипы отличной сухой бумаги, лакированного дерева, воска и масла – в паре сотен шагов от нас.
– И шпиль, словно магнит для молний. Чтобы Живоглот точно не промахнулся. – Ролфийка моргнула и тряхнула головой. – Что будем делать, эрн? Командуй. Гроза идет сюда.
Оглушенных видением шуриа вывели на улицу почти под руки. Шэйз Тиглат таращился на клубящиеся тучи с видом гневно-завороженным, точно кот на сторожевого пса, готовый выгнуть спину и зашипеть. Грозовой воздух был насыщен чужеродной силой, противной любому естеству. Маслянистая пленка сырой нефти на воде, слой плесени на куске хлеба, Предвечный, столь зримо явивший Силу…
Гроза приближалась, а у Джоны росло паршивое чувство, словно на нее несется огромная почтовая карета, запряженная четверкой рысаков. Сейчас налетит, сомнет и растопчет подкованными копытами. Хорошо ролфи! Знай себе, деловито таскают из лаборатории добычу, не забивая себе голову впечатлениями. Боги молчат, а все остальное лирика.
Первая молния ударила прямиком в шпиль библиотеки, как и предсказывала эрна Кэдвен. Он задымился, заискрил и воссиял на всю округу слепящим белым светом, от которого слезились глаза. Видимо, эсмонды заколдовали на случай грозы. Но с неба не пролилось ни капли. А Ициар уже тонул в ливне. Его сплошная серая стена медленно двигалась в сторону университета, но ветер все время менял направление, а потому оставалось лишь гадать, спасет ли небесный водопад подозрительно дымящееся хранилище книжной
