но солдатом способным и дельным, умевшим уживаться с необходимыми реформами, поскольку они внедрялись в его область. Расположенные к нему биографы выводили его происхождение от английского дворянского рода Йорков; на самом же деле он происходил из мелких кашубских дворян, многочисленных, как песок морской. Отец его матери был ремесленник; не обладая никаким родословным древом, Йорк при всем своем юнкерском образе мыслей был свободен от той низменной жадности, которая так часто заставляла многих юнкеров примиряться с чужеземным господством. Офицер прежде всего, он ненавидел французов, так грубо посрамивших славу прусских знамен. Он был как раз тем человеком, который должен был стоять во главе вспомогательного корпуса, чтобы должным образом обеспечить ему внутри французского войска известную самостоятельность.
А. О. Дезарио. Преследование казаками отступающих французов
Наполеон перед выступлением из Москвы.
Рисунок с натуры А. Адама
В этом отношении Йорк оправдал все ожидания, возлагавшиеся на него Шарнгорстом, так как Граверт должен был вскоре отстраниться. Прусские войска составляли половину 10-го армейского корпуса, ведшего под командой маршала Макдональда малозначительную, в общем вспомогательную, войну в прусских остзейских провинциях, «войну мостовых укреплений», как шутил сам Макдональд. Великолепная дисциплина, поддерживаемая Йорком, и выдающиеся способности, проявленные им во многих мелких боях, снискали ему уважение французов, так что недоразумения между Макдональдом и Йорком происходили исключительно из-за продовольственных затруднений. Однако они не имели никакого влияния на общий ход вещей, так же как и переговоры относительно перехода Йорка на сторону русских, ведшиеся сначала генералом Эссеном, а затем маркизом Паулуччи, губернатором Риги.
Граф Йорк фон Вартенбург.
Гравюра работы Л. Якоби с портрета кисти В. Вольце
Лишь после того как выяснились размеры несчастья, постигшего великую армию Наполеона, явились некоторые серьезные сомнения, останется ли король верен французскому союзу. Йорк, у которого о военной дисциплине были самые педантичные понятия, держал короля в курсе текущих событий; он посылал адъютанта в Берлин с известиями о предложениях Эссена и Паулуччи, о своем разрыве с Макдональдом, о гибели французского войска и с просьбой дать ему определенные приказания. Но в ответ он получил лишь изречения оракула в стиле короля, весьма поверхностно владевшего немецким языком: «По обстоятельствам поступать. Наполеон большой гений. Не выходить из намеченных границ». Этого и сам черт не смог бы понять.
Чтобы не быть отрезанным, Макдональд должен был предпринять 18 декабря отступление к Тильзиту. Он выступил в этот день сам с дивизией Гранджана, состоявшей из поляков и солдат Рейнского союза и являвшейся 2-й частью его войска. Йорк последовал за ним с прусскими войсками 20 декабря. Это был ужасный переход при 23–24 град. мороза по очень плохой, покрытой гололедицей и затем занесенной снегом дороге. Йорк вез с собой обоз, который должен был поминутно останавливаться, а потому он отстал от Макдональда на несколько дней пути, а между тем русские войска начали теснить его с тыла и с флангов. Вечером 24 декабря его путь был перерезан русской артиллерией и кавалерией. Последние состояли под командой генерала Дибича, пруссака по рождению и воспитанию; в числе его 20 штабных офицеров были два офицера, перешедших в результате соглашения Пруссии с Францией, из прусского в русское войско — Клаузевиц и граф Фридрих Дона, из которых один был любимым учеником Шарнгорста, а другой — его родственником. Дибич предложил Йорку переговоры, в которых он не скрыл, что у него недостаточно сил, чтобы окончательно загородить дорогу прусским войскам, но достаточно для того, чтобы отнять у них обоз и даже часть орудий. Он предложил договор о нейтралитете, на который Йорк сначала не соглашался. Согласились лишь на том, чтобы ничего не предпринимать в эту ночь. На другой день переговоры возобновились. Благодаря сообщениям этих двух незадолго перед этим бывших на прусской службе офицеров Йорк получил уверенность, что его прекрасно сохранившееся, хотя и небольшое, войско, — оно насчитывало еще 17 500 чел., из которых 2500, несомненно, было больных и раненых, — неожиданно приобрело большое значение. Если он останется с французами, то последние будут достаточно сильны для того, чтобы помешать русским перейти через прусскую границу; в противном случае они этого сделать не смогут.
Преодолев многочисленные трудности и выдержав тяжелую борьбу с самим собою, Йорк заключил 30 декабря 1812 г. на Пошерунской мельнице у Таурогена соглашение с Дибичем, по которому он должен был отправиться со своим войском в объявленную нейтральной область — между Мемелем, Тильзитом и Гафом — до решения короля. Если это решение сведется к тому, что прусские войска должны будут оставаться под французскими знаменами, то они в том случае обязывались не сражаться против русских до 1 марта. Договор заключался одними пруссаками; Дибича сопровождали Клаузевиц и Дона, а Йорка — его начальник штаба Редер и адъютант Зейдлиц.
Клаузевиц, вообще плохо относившийся к Йорку, называет Таурогенское соглашение самым смелым действием, имевшим место когда-либо в истории. С значительно меньшим правом его можно считать самой смелой авантюрой в прусской официальной истории. Против воли короля, находившегося тем временем под влиянием французов, Йорк отпал от французов, чтобы самостоятельно направить политику своего государства. Долгое время утверждали, чтобы спасти честь прусского войска, что Йорк действовал по тайной инструкции короля, но даже и прусские историки сознаются теперь, что в этом нет ни одного слова правды. По их мнению, король в своих оракульских изречениях адъютантам Йорка как раз запрещал всякое соглашение, подобное тому, которое заключил генерал, — соглашение с политическими последствиями, и в случае необходимости соглашался допустить лишь чисто военную конвенцию, в целях устранения бесполезного пролития крови, о чем, конечно, при существовавшем положении не могло быть и речи. Во всяком случае, это означало бы лишь то, что сбивчивые распоряжения короля стояли на той же высоте, что и его путаная фантазия.
Йорк сам знал, что он рискует своей головой. В письме, которым он доносил королю о заключенном соглашении, он высказывал это совершенно открыто. Это и дало повод Фридриху Кеппену, другу юности Карла Маркса, назвать «предательство» Йорка формально классическим деянием, так как оно давало правительству возможность снять с себя всякую ответственность и неловкость, осудив главного виновника этого происшествия. Король на самом деле пытался пойти этим путем, но он был для него свободен только формально. Фактически Таурогенское соглашение связало его, приведя дело в движение.
Остатки французской армии на обратном пути на родину в 1813 г. Рисунок с натуры и гравюра работы Гейслера
От Калиша до Карлсбада
Прощание Наполеона с гвардией в Фонтенебло, 20 апреля 1814 г.
Гравюра работы Жазе с картины кисти Г. Верно
1. Калишское воззвание
