надежде на благоприятный оборот дела до тех пор, пока рейд Рошфора не оказался запертым английскими военными кораблями. Ему пришлось отдать себя в руки англичан 15 июля, лишь бы не попасть в руки Бурбонов. Та ужасная месть, которой обрекли его союзные державы на острове св. Елены, всем известна.
Создавшееся после его отречения в Париже временное правительство продержалось недолго. Оно капитулировало 3 июля с условием, что все французские войска очистят город до 6 июля, 7 июля и на следующий день в город вступили прусские войска, тогда как Веллингтон, оставаясь верным своей расчетливо-великодушной политике, расположил свои войска в Булонском лесу. 8 июля в Тюильри появился Людовик XVIII и смог тотчас же, как любезный хозяин, принять троих союзных монархов, прибывших 10 июля.
Последние опять-таки не могли прогнать законного короля, и им оставалось лишь состроить веселые мины при дурной игре, сыгранной с ними Веллингтоном. Царь быстрей всех нашелся в создавшемся положении. Не успел этот «освободитель Европы» проглотить громадный польский кусок, как его жажда к завоеваниям запылала снова, направляясь на новый, теперь уже турецкий кусок. Так как он был уверен, что натолкнется при этом на сопротивление Англии и Австрии, то хорошие отношения с Францией имели для него большое значение. В своем соперничестве с английскими тори самодержец всея Руси добивался расположения Людовика XVIII, на котором горел еще свежий позор трусливого бегства от Наполеона. Австрия не хотела больше никаких новых изменений в границах, установленных в Вене, спокойствие кладбища стало делаться главной целью Меттерниха. Лишь одни пруссаки требовали наряду с возмещением военных издержек отделения Эльзас-Лотарингии и других областей.
Французским представителям было легко отклонить эти требования, так как союзные державы, согласно своему декрету об изгнании Наполеона и прежним своим заявлениям, боролись лишь против Наполеона, которого уже счастливо устранили, а не против Франции, от которой им, следовательно, и требовать было нечего. Однако главные причины этого положения заключались не в вопросе о власти; истинная причина того, почему прусские притязания были после многомесячной грызни все же отклонены, лежала в том, что другие великие державы были совершенно не заинтересованы в этом. Лишь слабым утешением была поддержка, оказанная на этот раз Пруссии рейнскими князьями, чуявшими новый грабеж. Наиболее враждебно настроенным к новому прусскому расширению, чуть ли не больше, чем сам французский король, был царь, которому прусский вассал только что таскал каштаны из огня.
По новому миру, заключенному в Париже 20 ноября, Франция должна была возвратить лишь некоторые незначительные части округлений, предоставленных ей за год перед этим свыше границ 1792 г. К этому прибавлялось еще возмещение военных убытков в 700 000 000 франков и обязательство в течение 5 лет, а кое-где еще в течение 3 лет после этого содержать и снабжать и в северо-восточных провинциях оккупационную армию союзных держав в количестве 150 000 чел. Захваченные художественные ценности также должны были быть возвращены.
Однако еще до этого царь осчастливил весь христианский мир одним откровением: он учредил священный союз и выставил символ веры, который признавал «божественного искупителя Иисуса Христа» единственным владыкой над всеми христианскими нациями. Царь попал под мистическое влияние госпожи Крюденер, про которую Гете сказал еще при ее жизни: «Проститутка, затем пророчица!», — и о которой он сказал после ее смерти: «Такая жизнь подобна стружкам: из нее нельзя получить даже щепотки золы, чтобы сварить мыло». Само собой понятно, что предсказания этой достойной дамы целиком совпадали с завоевательными инстинктами царя; союз христианского мира должен был оказать чувствительное давление на Турцию. Но в действительности эту ерунду подписали все монархи, за исключением папы и великого султана; медлили также и английские тори — может быть, потому, что считали это дело чересчур глупым для себя, а может быть, потому, что хотели утешить Турцию.
Отвратительная балаганщина достойным образом увенчала победу европейской реакции.
Русская артиллерия ведет огонь по наступающим французам картечью
Милиция и постоянное войско
Воины времен Гражданской войны в США: зуав штата Луизиана 1861 г., полковник кавалерийской дивизии бригадного генерала Стюарта 1862 г., рядовой нью-йоркской милиции 1861 г.
I
Постоянные армии (miles perpetuus) были в свое время средством, которым современная монархия победила феодальные сословия средневековья. В этом смысле его организация соответствовала также интересам городов. Буржуазная торговля нуждалась в военной защите. Но предпосылкой постоянных армий были постоянные налоги, о которых города желали в то время слышать как можно меньше. Этим объясняется буржуазная оппозиция против постоянных армий, которая началась уже с XVII столетия и продолжалась почти до XX, не дав при этом почти никакого результата. Удивляться тут совершенно нечему, ибо в последнем счете честняга-буржуа скорей предпочтет лишиться части своего дохода, чем вообще не получить никакого.
Даже для такого бедного и отсталого государства, каким было Бранденбургское маркграфство после Тридцатилетней войны, понадобилась постоянная армия. В 1619 г. курфюрст Георг-Вильгельм требовал от феодальных сословий 2 бочки золота для вербовки войска. Сословия признали эту сумму невозможной, но 10 лет спустя, в 1629 г., одни только контрибуции Валленштейна обошлись Бранденбургу в 200 бочек золота. С этой точки зрения защищал прусский король Фридрих систему постоянных армий. Хотя они дороги, но в конечном счете обходятся дешевле, чем старые крестьянские ополчения, ибо они сокращают время войны. Ни одна держава не в состоянии была бы выдержать теперь Тридцатилетнюю войну; с седьмым или восьмым походом средства борьбы у монархов истощились бы, и они стали бы миролюбивыми и готовыми на уступки. Этот вывод совершенно не согласуется с утверждением того же короля, что Семилетняя война опустошила немецкие земли не менее, чем Тридцатилетняя. Но во всяком случае по времени она все же была более короткой.
Буржуазная оппозиция никогда не достигала своей цели по отношению к постоянному войску. Единственная страна, в которой это учреждение было отменено, Англия, составляет исключение, только подтверждающее правило. Здесь стремившаяся к парламентскому господству аристократия трижды встречала — при Карле I, Оливере Кромвеле и Иакове II — угрозу для себя в лице постоянного войска; вполне понятно, что после своей победы она смотрела на него с большим недоверием. Известно, что «Декларация прав» признает незаконными организацию или сохранение постоянного войска в мирное время. Закон, на котором единственно и целиком покоится дисциплина внутри войск, должен был ежегодно заново вноситься в парламент. С буржуазной оппозицией против постоянного войска это исключение не имеет ничего общего, ибо в данном случае мы имеем дело с аристократической оппозицией. Оно стало возможным только благодаря островному положению Англии, которая могла завоевать и завоевала мировой рынок не средствами милитаризма, а средствами маринизма.
На континенте буржуазная оппозиция против постоянных армий выросла первоначально во Франции, вследствие страшных опустошений и глубоких унижений, принесенных этой стране борьбой Людовика XIV за мировое господство. По мере того как при его преемнике, Людовике XV, монархия все ниже и ниже падала во мнении нации, борьба против постоянных армий становилась острее. Как ни старался Монтескье найти в отсталых учреждениях Франции всеобщий и вечный дух законов, однако и он решительно высказывался против эпидемии, заставлявшей королей до безграничности увеличивать состав своих армий. Каждый
