и вместе с тем непрерывно меняющий свой облик.
Как продолжение звездных лучей, во все стороны расходятся из Москвы дороги, подчеркивая, что Москва — это центр государства. В воротах кремлевских башен начинаются пути в страну — они множатся, просвечивают всю нашу землю и где-то далеко достигают границ. Сначала улицы Москвы, потом железные дороги и шоссе, наконец, деревенские проселки и горные тропы. Все они начинаются в Кремле.
СТРАНА
Лучи расходятся из Кремля, проходят сквозь Москву и погружаются в природу Подмосковья.
Средина Великой Русской равнины. Что-то нерезкое, задумчивое, близкое, бесконечно милое. В глубинах народной души привязанность веками перерастала в любовь. Здесь, в междуречье Оки и Волги, много столетий назад русские люди упрочились, основали Московскую Русь — и она поднялась великим государством. В вековом труде люди и природа сближались, и родная страна начинала жить в душе народа второй жизнью.
Зеленый луг с мелкими желтыми цветами, дорога среди колосьев, бревенчатые избы на опушке леса, пологие и волнистые холмы — как вздохи спокойной груди. Вдруг — стремительный обрыв крутого берега. Тишина широкой реки, плавные изгибы, скрытая глубина. Самозабвенное веселье березовых листьев, шелестящих в лучах летнего солнца. Молчаливая хвоя зимы среди холодного белого снега.
Здесь издавна сосредоточивались материальные и духовные силы русского народа. Это историческое ядро нашей страны. Немало здесь ценных реликвий, памятников далекого прошлого, следов исторической жизни. Мы бережно храним эти свидетельства народного гения: красоту каменных зданий, воздвигнутых славными зодчими, твердыни кремлей, помогавших русским отстаивать свою независимость…
Но не древности определяют теперь лицо края. Первоклассная социалистическая индустрия — вот душа этих мест. Прежде всего машину — автомобили, паровозы, станки, сложные приборы, а также отличную ткань, одежду и обувь — вот что дает этот район нашей стране. И не только нашей стране, а и братским народно-демократическим странам.
В тихий среднерусский пейзаж, в луга и перелески, властно врываются прямоугольные фабричные корпуса, высокие кирпичные трубы, асфальтированные шоссе, водохранилища, запертые плотинами гидростанций, ажурные мачты электропередач и сети проводов, лязг машин и свист пара. Вокруг столицы скопились заводские города — одни из них еще сохранили замшелые остатки крепостных стен и башен, как Тула, Коломна или Ярославль; другие постепенно выросли из кустарных сел, вроде Иванова или Орехово- Зуева; третьи в годы пятилеток были созданы заново — Сталиногорск, Щекино, Ступино, Калининград, Электросталь. Рядом с городами сложились овощные и животноводческие базы, на колхозных полях, кроме ржи, появилась и пшеница.
В этих местах когда-то обосновался капитал, превративший землепашцев и кустарей в фабричных рабочих. Из недр старой, отсталой деревни эти люди поднялись к передовой технической культуре, к заводскому коллективизму, к социалистическому самосознанию. Именно они, пролетарии старейшего промышленного очага, под руководством Коммунистической партии и послужили ударной силой советской революции. Превратив после Октября старый промышленный Центр из района с перевесом текстиля в район с перевесом машиностроения, они сделали его главным арсеналом индустриализации страны. Выкованные здесь традиции передавались новым поколениям, на них воспитывалась наша молодежь.
Электрическая энергия гигантских волжских гидростанций сделает эту индустриальную сердцевину нашей Родины еще более крепкой.
Пути из Москвы расходятся все дальше и дальше. На север, на запад, на юг, на восток простерлась земля нашей Родины.
Вот путь на север. Редеют города, поля мало-помалу поглощаются лесом. На границе моря и леса, там, где Балтийское море, часть Атлантики, всего глубже вдается в материк, стоит Ленинград. Это самый северный из больших городов мира — с короткими зимними днями, с белыми ночами в июне.
Москва веками вырастала из глубин русского народа, а этот город был русским народом сразу — сознательно, преднамеренно — создан. Россия здесь вышла к европейскому морю, от которого шведский король и немецкие рыцари ее старались оттеснить. На западном краю страны Петр совместил в одной точке порт и столицу. Город был рожден расчетливой государственной мыслью, его территория была отвоевана, его местоположение выбрано, планировка продумана, судьба предначертана.
Думается, что красивее, собраннее города нет на земле. Все здесь говорит о силе человека. Четкие просторные проспекты уходят вдаль прямо, не отклоняясь. Стройные колонны расчленяют серую плоскость фасадов. Полноводье Невы обуздано гранитом набережных. Сто островов скреплены пятьюстами мостов. Сырая земля скрыта камнем и асфальтом. Огромный купол Исаакия нарушает равнинность местности, а устремившиеся вверх шпили Адмиралтейства и Петропавловской крепости приподнимают едва выступающий из воды низкий берег. Болотистая невская дельта покорена, упорядочена, облагорожена величием города.
Этот город, город Ленина, первым пришел к социалистической революции, здесь началась новая эпоха человеческой истории.
В центральной части Ленинграда уличные ансамбли сложились давно. Но не надо думать, что этот город застыл неизменным. Нет, и он преобразился. Главное — он стал городом технического прогресса, крупным центром культурной революции. Ленинград дает стране сложнейшие машины, высококачественные изделия легкой промышленности, осваивает трудные виды производства. Как и Москва, он помогает расти всей стране.
И внешний облик города во многом изменился; это заметнее в южной его части, где воздвигнуто много новых современных зданий. Заводы разрослись, крупнейший в стране порт вооружился мощными кранами, Даже небо над Ленинградом стало более ясным: производство электрифицировали, провели газ, меньше копоти выбрасывают трубы.
Культура, мастерство и гражданское мужество. Враг нанес раны городу, но войти в него не смог. А сейчас от войны не осталось и следов.
За спиной Ленинграда — леса. Ближе, где лес уже разрежен, живут карелы — сосредоточенный, трудолюбивый народ. Это исконная, часть нашей Родины. Рука об руку с дружинниками русского Новгорода карелы веками отстаивали свою землю от шведов.
Сосны вцепились в гранит, озера мерцают сквозь хвою, реки пенятся на порогах. Стоя с багром на зыбком, скользком бревне, человек мчится по бурной реке; врезается в смолистую древесину лезвием звенящей пилы, обходит плугом валуны на болотистом поле; на жердях сушит сырые снопы; поет свои руны и чудесной деревянной резьбой украшает наличники высоких чистых изб. По всей стране расходятся из Карело-Финской республики рулоны белой бумаги, пиленый крепкий лес, связки лыж, полированные глыбы красивого мрамора. Среди лесов от Петрозаводска до Ладожского озера и до Белого моря все чаще встречаются новые черты: здание гидростанции, биржа целлюлозного завода, пароход в коробке шлюза.
А дальше, в лесах по Онеге и Северной Двине, на студеных берегах Баренцова и Белого моря обитают потомки новгородцев. Прадеды их начали борьбу с лесом и морем, и в тяжелой схватке с природой сложился богатый и цельный характер. Этот народ брал медведя на рогатину, ловил треску в северные штормы, плавал на далекие арктические острова — и ставил на прибрежных скалах крест за крестом в память погибших. Помор спокойно домовит, без надрыва упорен и скромно отважен. Здесь, за лесной стеной, до наших дней сохранился цвет древнерусской культуры. Лесоруб поет былину о киевских степных богатырях; колхозник, срубая избу, повторяет формы старинного деревянного зодчества; доярка, плетя кружево себе на передник, воссоздает самобытные русские узоры какого-нибудь пятнадцатого века.
В этих холодных местах вырастают крепкие, упругие ели и сосны. Всегда заметишь на горизонте дым лесопилки, всегда на станции встретишь штабели пахучих бревен. Русский северный лес нужен всей стране.
По необъятному лесному краю, что тянется от Вологды до Архангельска, Кирова, столицы республики
