Нигде так охотно не применяются машины, как в Советском Союзе, — они у нас не только сберегают труд, но и облегчают его.
Ни в одной из самых развитых капиталистических стран машиностроение не занимает в народном хозяйстве такого большого места, как у нас: около 40 процентов всей продукции крупной промышленности. И этот факт, может быть, сильнее многих других говорит нам: да, Русь уже не та! Государство сохи и телеги стало государством машин.
Страна создала собственное машиностроение, и оно стало залогом ее экономической независимости.
Свои, советские автомобили заполнили улицы наших городов, оживили дороги, проникли в деревню. Работа темно-зеленых грузовиков, глянцевито-цветных легковых машин стала неотъемлемой частью жизни наших заводов, учреждений, колхозов. За короткий срок автомобиль прочно вошел в наш хозяйственный быт. Мы к этому привыкли, а ведь это переворот в экономике страны, в культуре.
Свои, советские тракторы и комбайны вышли на поля. Уже не сила лошади, а сила мотора обрабатывает землю и убирает урожай. Новую, колхозную жизнь увидела деревня вместе с новой сельскохозяйственной техникой.
Свои, советские самолеты поднялись над страной, чтобы сократить ее расстояния, сблизить ее города, обезопасить границы. СССР стал страной передовой авиатехники. Народ выдвинул искусных конструкторов и летчиков.
В технической культуре народа произошел переворот. Он стоил тяжелых усилий, терпеливой выучки, упорного труда.
Свои, советские станки ткут у нас ткани, шьют обувь, выделывают детали машин.
Еще и до войны было у нас много автомобилей, тракторов, станков. Но приглядитесь сейчас к машинам на магистралях, на заводах, в небе, на полях: ведь большей частью это новые машины, новые марки. «Победа» и «ЗИМ», дизельный трактор, самоходный комбайн, телевизор, карусельный станок, обрабатывающий «деталь» размером в тринадцать метров… После войны список выпускаемых машин сильно обновлен.
Советское машиностроение быстро растет, растет на новой технической основе. К началу пятой пятилетки оно по размеру продукции превысило довоенный уровень более чем вдвое. За пятую пятилетку увеличит продукцию тоже более чем вдвое.
Скоро мы решим важную задачу — завершим в основном механизацию тяжелых и трудоемких работ в промышленности и строительстве, завершим механизацию основных полевых работ в колхозах.
Страна научилась не только управлять машиной, но и делать любые машины, сколь угодно сложные. Шагающие экскаваторы и пловучие землесосы, заменяющие несколько тысяч рабочих каждый. Электронные микроскопы, увеличивающие в сто тысяч раз. Радиолокаторы, издалека нащупывающие любой самолет. Реактивные самолеты, в полете обгоняющие звук. Автоматические линии из нескольких станков, где 228 шпинделей с 536 инструментами сами сверлят, режут, измеряют металл и каждые две минуты выдают блок автомобильного мотора — человек лишь следит у пульта с сигнальными лампочками.
Автоматизация все глубже проникает в производство. А ведь это — одна из важнейших сторон технического прогресса в промышленности.
В четвертей пятилетке был создан у нас первый автоматический завод. Он изготовляет алюминиевые поршни для мотора грузовых автомобилей. Там все автоматизировано, начиная с подачи сырья в электропечи и кончая упаковкой.
Почти полностью автоматизировано управление работой домен и мартенов. Многие прокатные станы тоже работают «сами». Гидростанции Узбекистана давно уже автоматизированы и управляются на расстоянии — телемеханически. Успешно решается задача полной автоматизации районных гидростанций.
Чтобы ввести автоматизацию, изобретаются самые хитроумные приборы.
Но это еще не все, что нам нужно. Многих машин недостает, не все машины совершенны.
Страна идет вперед. Должно непрерывно развиваться и наше машиностроение.
Все годы машиностроение росло, меняя свою географию. Оно сдвигалось на восток, хотя сдвиг этот все еще недостаточен.
Рост советского машиностроения начался с Центра. В первой пятилетке только здесь были нужные кадры. На ленинградском «Красном путиловце», на московском «Динамо», на горьковском «Красном Сормове» люди уже имели дело с металлом, с машинами. Здесь были заводы хотя и не очень большие на наш сегодняшний масштаб, но для начала все же достаточно вооруженные станками, инструментами, двигателями. Их окружали подсобные заводы.
Здесь и завязали бой. «Красный путиловец» стал учиться делать тракторы. На московском «АМО» уже не только ремонтировали заграничные автомобили, но и начали создавать свои собственные. В Сормове приступили к производству новых дизелей. Коломенский завод увеличивал мощность паровозов.
А рядом со старыми заводами росли стены новых. За год на пустырях «Сукина болота» была построена первая очередь московского «Шарикоподшипника». В Горьком у деревни Монастырка за полтора года вырос один из самых больших в мире автомобильных заводов.
Да и сами старые заводы превращались в новые. Маленький «АМО» стал гигантом «ЗИСом». Нацело изменился завод «Динамо». «Красный путиловец» превратился в огромный завод имени Кирова. Ярославские авторемонтные мастерские преобразились в завод большегрузных автомобилей «ЯЗ». Поднимались бастионы передовой технической культуры.
Не только росли старые машиностроительные центры — создавались и новые. Назревал важный сдвиг в экономической географии страны: корпуса машиностроительных заводов воздвигались на отсталой окраине. Заводы Центра, наладившие выработку сложных машин, передавали свой опыт массового производства этим новым, отдаленным заводам. И страна узнала тракторы Поволжья и Урала, сельскохозяйственные машины Северного Кавказа и Средней Азии, станки и паровозы Сибири.
Заводы размещали продуманно. Тракторные — в зерновой полосе, а также поближе к источникам металла: Харьков, Сталинград, Челябинск. Заводы тяжелого машиностроения — в районах черной металлургии, где сразу был и поставщик и потребитель: один завод сел в Донбассе — Ново-Краматорский, другой на Урале — Уралмаш. Вагоностроительные — там, где легко сочетать лес и металл, — скажем, в Нижнем Тагиле. Заводы машин для хлопковых полей — в Узбекистане, крае хлопководства. Заводы драг — на подступах к золотоносной тайге: в Красноярске, Иркутске… Комплексность хозяйства увеличивалась, перевозки машин сокращались.
Города меняли облик. Старый торгово-ремесленный Харьков стал городом квалифицированных мастеров, инженеров, ученых. Челябинск из тихого провинциального городка превратился в крупнейший индустриальный центр: ни один тракторный завод мира не сравнится с Челябинским. Индустриальный облик приобрел Ростов: Ростсельмаш стал выпускать больше сельскохозяйственных машин, чем выпускала вся царская Россия.
В аграрном Поволжье на старом Урале, в далекой Сибири выросла первоклассная промышленность, сложились рабочие кадры, новая, индустриальная культура. Какое это имело значение — показала война.
Центр оказался в зоне сражений. Питать фронт оружием пало на долю индустрии Советского Востока. И он своей производственной культурой не только сравнялся с Западной Европой, но и превзошел ее.
Невиданному взлету индустриальной мощи Востока в годы войны, конечно, немало помогла эвакуация индустрии и рабочих из Центра. Но перебазирование промышленности не могло бы удаться, если бы уже ранее на Востоке не была выкована новая индустрия, новая культура труда.
На вершине этого взлета был Урал. В годы войны он не только строил танки, — он оборудовал их всем своим: своими моторами, своими подшипниками, своей резиной, своей электропроводкой, своей радиоаппаратурой, своими изделиями из пластмасс. Он производил свои станки: токарные, револьверные, сверлильные, расточные, шлифовальные, агрегатные, автоматические и всякие иные, а станки — это «сердцевина машиностроения», как говорил Орджоникидзе. Машиностроение проникло во все уголки Урала. Менялись и росли заводы: Уралмаш за войну увеличил производство в семь раз. Менялись и росли города:
