ловушки.
Фанни сидела неподвижно.
В любой момент нас могло смыть.
Это была смерть. И только теперь, очутившись с ней лицом к лицу, я поняла, как отчаянно хочу жить. Я начала звать кого-то, даже не понимая кого. Потом поняла, что кричу:
— Бевил! Бевил!
Я была в ловушке, вода все поднималась. Перед моими глазами возникла картина с изображением мученицы. Я помнила ее спокойное лицо; руки связаны, ладони сложены в молитве — вода доходила ей до пояса, и женщина ждала, пока она поднимется выше.
С таким же смирением встречала смерть и моя бедная Фанни.
Накатила очередная волна, вода с шумом полила через решетку. Я закрыла глаза и стала ждать. Вода доходила мне уже до лодыжек. Через несколько минут море накроет решетку, и тогда… тогда наступит конец.
Я закрыла лицо руками.
— Теперь скоро, любовь моя, — прошептала Фанни.
— Нет! — закричала я и принялась бить кулаками в дверь ловушки. — Бевил! — кричала я. — Бевил!
И тут произошло чудо — руки Бевила подхватили меня. Забрезжил слабый свет.
— Господи боже!
Дальше я ничего не помнила.
Я лежала в постели, рядом со мной был Бевил.
— Привет, — улыбаясь, сказал он. Я была озадачена. Только что я стояла в затопленном погребе, а теперь — в кровати.
— Ты выглядишь так, словно… рад меня видеть, — сказала я.
— Так оно и есть, — отвечал он.
Я была в доме на острове. Снаружи бушевал шторм; прилив спал, но кухня была затоплена. Снизу доносились голоса.
Бевил все еще сидел рядом.
Я позвала его, и он взял меня за руку.
— Ну вот, — сказал он. — Теперь все в порядке.
— Что случилось?
— Ты была в погребе. Похоже, его не открывали много лет. Но пока — отдыхай. Тебе сильно досталось.
— Я хочу знать, Бевил. Прилив поднялся, да?
— Еще несколько минут, и погреб залило бы под самый потолок. Благодарение Богу, мы успели вовремя.
— Это — высокая вода.
— Тебе не стоит говорить.
— Я не смогу отдыхать, пока не узнаю. Как ты оказался здесь, Бевил?
— Я искал тебя.
— Но почему… почему?
— Господи боже, не думала же ты, что я позволю тебе пропасть?
— Но откуда ты узнал?
— Пока это не важно. Я здесь. Я тебя нашел. И тебе нечего бояться.
— Бевил, ты рад?
Он взял меня за руку, поднес ее к своим губам и с нежностью поцеловал. Никакие слова не сказали бы мне больше, чем этот быстрый жест. Я закрыла глаза.
Тело Фанни нашли несколько часов спустя. Ее пытались спасти, но безуспешно.
Когда открыли дверь ловушки, Фанни была со мной. Говорили, что ее смыло и она ушла под воду, но я- то знала, что она просто не желала выходить из этого погреба.
Моя бедная, любящая Фанни! Когда именно безумие стало разъедать ее душу? Крылась ли его причина в тех давних трагедиях — потере ребенка и мужа? Бедняжка Фанни, нежная убийца, которая хотела убить меня из любви. Мне доводилось слышать об убийствах ради денег или из ревности, но о таком — никогда.
Но как все же Бевил оказался на острове? Все дело в том, что он не захотел оставлять эту историю с письмом просто так. Он твердо решил выяснить, кто его послал и зачем. Он расспросил Хэмфорта и понял, что надо искать письмо, — имея такое вещественное доказательство, легче отыскать виновника.
Джессика вспомнила, что, когда она говорила с Хэмфортом, в вестибюль заходила Фанни, и Бевил послал за моей няней, которую нигде не смогли найти.
А где я? Вскоре выяснилось, что и меня тоже нет.
Бевил, Джессика и Уильям Листер уселись в библиотеке и стали обсуждать происшествие с гробовщиком.
Зачем, спрашивали они, Фанни делать такое? К тому моменту они уже не сомневались, что это была Фанни, ибо письмо могла взять только она. А для чего оно ей понадобилось, если не имело к ней никакого отношения?
Джессика обмолвилась, что Фанни навещала Джема Томрита и что миссис Хенникер, его дочь, была очень этим недовольна. Старик только и говорит, что о прошлых делах, с тех самых пор, как увидел этих призраков на острове, и ему это совсем не на пользу. Его дочь по-прежиему верила, что Джем может прожить до ста лет, ибо телесно он был достаточно крепок; но ее тревожило состояние его рассудка. И старика это тоже тревожило, ибо он не мог спать по ночам. Он говорил сам с собой — и рассказывал, как он и его товарищи в молодости убили нескольких таможенников, заперев их в погребе, который заливала вода.
— Надо поехать к Джему Томриту, — заявил Бевил.
Так они и сделали, и Бевил заставил старика разговориться. Фанни расспрашивала насчет дома на острове, и он снова и снова рассказывал ей о том убийстве.
— Поплыли на остров… шторм не шторм — не важно, — потребовал Бевил.
Он, конечно, не знал, что у Фанни на уме, но подумал, что мы могли отправиться обследовать погреб, а дверь ловушки случайно захлопнулась.
Вернувшись в Менфрею, он обнаружил, что одной лодки нет на месте. К тому времени на море уже разыгрался шторм, шел прилив. Но они чудом умудрились доплыть до острова. Бевил, Уильям Листер и Джессика.
Они успели как раз вовремя.
Я лежала в постели, в доме на острове, и думала обо всем этом. Говорят, когда тонешь, вся твоя жизнь встает у тебя перед глазами — в ярких картинах. Ну что ж, я была на волосок от подобной смерти и теперь лежала, вспоминая сцены из прошлого.
Гвеннан умерла, и вместе с ней ушла часть прошлой жизни. То же самое произойдет и теперь, со смертью Фанни.
Но Бевила мне судьба оставила. Я была обязана ему жизнью — его решимости, его энергии, его горячему желанию спасти меня.
Хотя… спасая меня, он терял Джессику.
Эта мысль поддерживала меня, словно спасательный круг среди океана сомнений.
Если он желал от меня избавиться, какая восхитительная возможность ему предоставилась!
Нам пришлось заночевать на острове, потому что шторм стал еще неистовей. Никогда я не слышала такого ветра, никогда не видела моря в такой ярости.
Бевил зашел ко мне, чтобы сказать, что у нас нет надежды добраться до Менфреи раньше следующего утра.
— В любом случае, — проговорил он, — тебе не стоит вставать.
— Я уже однажды ночевала здесь, — заявила я, — много-много лет назад… когда сбежала из дома.
