— Я видела смерть в ее лице, — сказала миссис Дэнверс, стуча зубами.
Королева умирала. У дворца собрались люди, ждали вестей. То была не просто смерть королевы, трудившейся для блага подданных; за ее смертью могла последовать гражданская война, предстоял выбор между двумя монархами: немцем, не знающим ни слова по-английски, и Претендентом-католиком. Люди принимали ту или другую сторону со смешанными чувствами. Кому нужен немец? Кому нужен католик? Будь Яков англиканской веры, страна стояла бы за него. Но его отца свергли с трона из-за религии. Неужели все повторится снова?
Война Мальборо окончилась, и люди не хотели больше войн. Потому больше были склонны принять немца.
Во дворце конфликты протекали острее.
Эбигейл не отходила от королевы. Мысли ее путались, она почти не спала несколько ночей, но знала, что королева беспокоится, когда ее нет поблизости.
Королева умирала, и Эбигейл теперь поняла, как сильно ее любит. Да, дружба ее была расчетливой, но она видела от монархини столько доброты, находила большую радость в служении ей — какой была бы ее жизнь без Анны?
Совет отверг кандидатуру Болинброка на должность лорда-казначея и избрал преемником Оксфорда герцога Шрусбери.
Герцог заявил, что не примет этой должности без согласия королевы, и его проводили к ее ложу. Окружающие думали, что Анна не узнает его, но ошиблись. Когда ее спросили, знает ли она, кому вручает должностной жезл, она прошептала: «Герцогу Шрусбери».
Более того, Анна взяла его руку и попросила использовать свою должность на благо ее народа.
Шрусбери, встав на колени, пообещал, что приложит к этому все силы; казалось, ей это принесло удовлетворение.
Анна закрыла глаза. Вскоре окружающие услышали, как она бредит о прошлом. Королева упомянула Якова, и по щекам ее потекли слезы.
— Брат… — прошептала она. — Мой бедный брат.
Все переглянулись. Не хочет ли она, чтобы Яков стал ее преемником? И много ли значат слова умирающей?
Те, кто стоял за Ганноверский дом, испугались, но беспокоиться не стоило, так как Анна уже стала заговариваться.
Эбигейл, сама не своя от усталости, стояла близко к кровати; она понимала, что конец близок, и когда королева испустит дух, должна достать из-под подушки письмо. Оно откроет всем волю королевы.
Но в глубине души Эбигейл догадывалась, что воле этой воспротивятся очень многие и надежды на приезд Якова Стюарта в Англию мало. Он сам отказался переменить веру, а народ Англии не позволит католику занять престол. Более того, у Якова нет средств привести с собой армию для сражения за свои права, а снабдить его нужной суммой Франция не в состоянии.
Однако если предсмертная воля королевы станет известна…
Но кого заботит мертвая королева?
— Ее величеству хотят пустить кровь, — шепнула ей на ухо миссис Дэнверс.
— Да, леди Мэшем, — сказал Арбетнот. — У нее апоплексический удар.
— Доктор, — прошептала Эбигейл, — есть ли надежда…
Но тот сделал вид, что не расслышал.
Врач находился у кровати, когда королева откинулась назад и закрыла глаза. Эбигейл показалось, что комната закружилась, и она упала в обморок.
Анна это услышала и спросила, что произошло.
— Леди Мэшем потеряла сознание, ваше величество, — ответил Арбетнот. — Бедняжка, она находилась с вами день и ночь и лишилась сил от усталости и горя.
— Бедная Мэшем, — вздохнула Анна. — Бедная, бедная Мэшем…
Она забеспокоилась, потому что Эбигейл выносили из комнаты, но быстро забыла о причине своего беспокойства.
— Брат… — прошептала она. — Мой бедный брат.
Королева лишилась сознания и быстро угасала. Хотя служились молебны во ее здравие, совет готовился, едва она испустит дух, отправить послание в Ганновер.
Смерть неумолимо приближалась.
Стоящие у ложа услышали предсмертные хрипы в горле королевы, потом увидели на ее глазах пелену смерти.
Склонясь над мертвой королевой, врачи заметили торчащий из-под подушки конверт и отдали его герцогу Шрусбери. Тот посмотрел на него, кивнул и спрятал в карман.
— Леди Мэшем, проснитесь.
Над ней стояла миссис Дэнверс.
— Королева?
— Преставилась.
Эбигейл села, сама не своя от усталости и тревоги за будущее, смешанной с гнетущим чувством утраты.
— Пойду к ней, — сказала она. Потом криво улыбнулась. — Нет, уже поздно. Королева уже никогда меня не позовет.
— И никого из нас, — ответила миссис Дэнверс.
Эбигейл покачала головой.
— Что нам делать? — прошептала она. — Что станется с нами?
Она подошла к ложу покойной, поглядела на нее, заливаясь слезами, поцеловала холодный лоб и сунула руку под подушку.
Письмо исчезло. Это следовало предвидеть.
«Конец», — подумала Эбигейл.
Сидящий за столом совета Шрусбери поднял письмо.
— Друзья, — обратился он к собравшимся, — полагаю, о его содержании догадаться нетрудно, но если мы не вскроем письма, то знать наверняка ничего не будем.
— Возможно, в нем ее последняя воля.
Шрусбери улыбнулся тому, кто это сказал.
— Допускать гражданской войны нельзя, а народ ни за что не примет католика. Если мы не будем знать ее последней воли, то не сможем ее нарушить.
Он подошел к горящему камину и поднял письмо.
— Джентльмены, согласны вы со мной, что ради Англии это письмо следует оставить непрочитанным?
Настала короткая пауза, потом раздался голос:
— Согласен.
— И я. И я.
Шрусбери улыбнулся.
— Единогласно.
Члены совета смотрели, как письмо корчится в пламени.
Сара увидела приближающегося гонца. Она всегда с нетерпением ждала вестей из Англии и уже знала, что здоровье королевы быстро ухудшается.
«Возможно, — подумала она, ускоряя шаг навстречу гонцу, — он привез ту весть, которой мы ждем».
И по лицу гонца поняла, что это так.
