– Я не отправлю его никуда! – крикнул Эдуард.
Он похож был в эту минуту на обиженного ребенка, у которого отнимают любимую игрушку.
– Но они могут заставить вас сделать это, милорд, – сказал Гавестон.
И трудно было сказать, то ли тот поддразнивает короля, чтобы вызвать еще большее его сопротивление, то ли сам осознает всю бесполезность борьбы.
Эдуард продолжал петушиться.
– Они меня не заставят! – выкрикивал он. – Король я или нет? Я еще не правлю и года, а они уже садятся мне на шею!
Винчестер сказал примирительно:
– Боюсь, милорд, они не откажутся от своих требований, и вам придется согласиться с ними. Но только временно. И нужно подумать, куда лучше направить графа Корнуоллского.
– Они хотят, чтобы я выслал его в Гасконь!
– Он мог бы уехать в Ирландию, милорд. Был бы вашим наместником. Там бы он жил в довольстве, ожидая, когда вы снова его призовете. А также сообщал бы вам обо всем, что происходит в тех краях. Вы могли бы встречаться где-то на полдороге… Милорд может проводить Гавестона на корабль. Это, возможно, помогло бы развеять хоть немного вашу меланхолию.
Как видно, Винчестер многое продумал, прежде чем явиться к королю. Однако тот был безутешен. Говорил, что не может себе представить, как расстанется со своим другом хотя бы на одну только ночь…
В своем отчаянии он становился чрезмерно откровенным.
Хью Диспенсер, граф Винчестерский, наблюдая за ними обоими, думал о том, как же слаб король, как целиком и полностью зависит от Гавестона, как подпал под его влияние. А когда того не станет рядом с ним, будет ли король искать замену, нового фаворита-любовника?..
Не то чтобы Диспенсер мечтал заступить на его место или прочил на него своего молодого сына… Да и вряд ли кому-либо удалось сейчас такое. Но слабого короля необходимо поддерживать, руководить им, а это было бы вполне по плечу Диспенсеру… Гавестон должен уйти. Это ясно. Бароны не отступятся, пойдут на все, вплоть до развязывания войны, если Эдуард не подчинится. И ему, Хью Диспенсеру, нужно именно теперь сделать свой выбор. Если он встанет на сторону баронов, у него окажется слишком много соратников и одновременно соперников. Начиная с главаря партии недовольных Ланкастера. А еще Уорвик, Линкольн, Пемброк… Люди достаточно сильные. Если же он поддержит короля, то будет вроде бы в одиночестве, но сможет стать сильнее их всех. И если Гавестон вернется, то останется благодарен Диспенсеру: ведь тот заступился за него перед баронами.
Итак, Диспенсер сделал выбор: поставил на короля, связал с ним свою судьбу.
Эдуард – все же король, и он, несомненно, останется королем. Поэтому то, на что решился Диспенсер, можно считать весьма дальновидным шагом…
Когда на следующий день после его визита к королю собрался совет баронов, Хью Диспенсер и был той белой вороной, кто возражал против изгнания Гавестона. Бароны обвиняли его в предательстве, он лишь усмехался в ответ.
Он был твердо уверен, что выбрал правильный путь и ничего не потеряет, но только выиграет на этом пути.
Присутствовал он и при том, как бароны предъявили королю ультиматум. Они впрямую угрожали гражданской войной, если Гавестон не покинет страну.
Эдуарду ничего не оставалось, как уступить, и он не забыл впоследствии выразить благодарность Хью Диспенсеру за поддержку.
– Я не забываю своих друзей, – сказал король, и вскоре Диспенсеру пришлось вспомнить эти слова, когда его самого бароны исключили из состава государственного совета.
Король сопровождал Гавестона до Бристоля, мечтая, чтобы путешествие длилось как можно дольше.
На сердце у него было тяжело. Он не видел никаких радостей в жизни без своего любимого Перро. Гавестон тоже уверял, что его собственная скорбь так же велика, как королевская, если не больше.
На самом деле было не совсем так. На самом деле он испытывал радостное волнение при мысли о том, что будет править Ирландией. Уж там-то его станут почитать как настоящего короля! Он приедет туда, облеченный королевскими полномочиями, при полном параде, и с ним должны будут считаться и соответственно вести себя. Думать об Ирландии было приятно и радостно и скрашивало долгий и томительный путь. Он был уверен, что преуспеет там и нанесет этим ощутимый удар своим врагам. Тем, кто держат его за какую-то непристойную, легкомысленную личность. Он докажет им, что вовсе не таков. А если в чем-то и таков, то исключительно, чтобы потрафить королю… Да, ему необходимы королевские милости – что же здесь такого? Благодаря им он стал одним из самых богатых людей в Англии и, кстати, уже успел вывезти часть богатств из страны, потому что кто знает этих баронов – что у них на уме? – вполне могут надумать под любыми предлогами конфисковать все его добро. А теперь оно в Гаскони, в его поместье, куда и он, может быть, отправится, если дела здесь станут совсем плохи. Эдуард, ничего не скажешь, проявил к нему крайнее великодушие и щедрость, подарив те денежные суммы, которые прежний король копил и держал для нового крестового похода. Он, Гавестон, сумеет употребить их с куда большей пользой, подумал он с усмешкой. Во всяком случае, не на жестокие и бесполезные походы ради убийства сарацинов. Мысль о том, сколько денег ухнуло в никуда за многие годы этих безнадежных кампаний, вызывала у него бессильную злобу и презрение…
Что ж, подходит пора сказать последнее прости горюющему королю, уверить в своей неизменной любви и что они вскоре непременно увидятся. И в этом он будет почти искренен.
– Мой дорогой господин, я намерен добиться такого успеха в Ирландии, что ваши бароны будут рвать на себе волосы и бить себя в грудь, если не кататься по земле от ярости.
– Мой дед умел заставить их делать это.
– Обещаю, что добьюсь того же!
