– Она сопровождала его, милорд, и на поля сражения! Была всегда с ним!
– Ах, сражение, сражение… Его жизнь была сплошное сражение.
– Он был великим королем, милорд!
– Не говори больше в таком духе, Том. Я запрещаю.
– В каком духе?
– Будто Англии никогда не увидеть короля, подобного ему… Но вот что я скажу тебе… Его сын не имеет ни малейшего намерения становиться тенью своего отца, и, чем скорее ты и остальные поймете это, тем лучше для вас.
– Вряд ли это обрадует тех, кто находится в вашем окружении, – проговорил Том.
– Это их дело. А сейчас предстоит устроить достойные проводы усопшего. Я сам займусь. Помогать мне будет Гавестон.
– Гавестон, милорд?
Эдуард искоса взглянул на двоюродного брата.
– Да, Гавестон. По-моему, ты его неплохо знаешь.
– Но он…
– Ожидает моего прибытия в Вестминстер. Так я думаю.
– Но волей короля…
– Тот король умер, кузен.
– Однако ваш отец…
Том говорил серьезным и решительным тоном. Он позволял себе такое поведение, считая, что в нем течет та же королевская кровь, что в Эдуарде, и так оно и было на самом деле, хотя его род не являлся прямым по наследственной линии.
Он был старшим сыном Эдмунда, родного брата покойного короля, и, когда умер его отец, Томас сделался графом Ланкастерским, Лестерским и Дерби. Весомые титулы, а также королевское происхождение поддерживали высокое мнение Томаса о собственной персоне и позволяли чувствовать себя почти на равной ноге с королем.
– Повторяю, кузен, – твердо сказал Эдуард. – Тот король умер. А этот, кто скачет рядом с тобой, жив.
– Да, это так, – уклончиво ответил Томас. – Понимаю…
Вам всем придется понять, мысленно проговорил Эдуард с едва заметной улыбкой.
– Не будь таким мрачным, Томас, – продолжал король через некоторое время. – Может, ты полагаешь, что Ричмонд и Пемброк недостаточно хорошо приглядят за положением на границе с Шотландией?
– Покойный король готовился к дальнейшим битвам. Ведь Роберт Брюс возвратился в свои владения. Он собирает армию.
– Я уже сказал тебе, Томас, не будем говорить о делах покойника, только о его погребении. Мы направимся сейчас в Уолтемское аббатство, где лежит тело отца, и заберем его прямо в Вестминстер. Похороны должны быть величественными. Полагаю, король пожелал бы лежать рядом с собственным отцом. Он его очень любил. Я хорошо помню рассказы о нашем деде.
– Король был семейным человеком, – пробормотал Томас.
– Он был образцом всяческих достоинств… для тех, к кому благоволил. Но были и другие, кто не находил в нем столько добродетелей. Однако… я не собираюсь плохо говорить об умерших. Смерть все списывает. Даже те, кто не обрел уважения при жизни, зачастую получают его после смерти… Мой отец, кого так почитали при жизни, обретет истинный триумф именно теперь. И потому, мой добрый Томас, мы будем хоронить его с великой помпой, чтобы ублаготворить всех жителей Лондона.
– А вы не забыли просьбу, чтобы кости его были вместе с армией?
– Я помню, кузен.
Король пришпорил коня и опередил Ланкастера. Он был не в настроении продолжать беседу. Хотел думать о Лондоне, о погребальном обряде, о собственной коронации.
О том, что Гавестон уже поджидает его.
Путешествие в Уолтем, что вблизи Лондона, длилось две недели, и все это время король пребывал в раздраженном состоянии. Ему не терпелось совершить торжественный въезд в столицу и поместить останки отца под своды Вестминстерского аббатства. Похороны должны быть непременно грандиозными. Как ожидает народ. Сам же Эдуард мог легко представить себе ярость отца, если бы тот лицезрел все это великолепие. «Как?! – воскликнул бы старый король. – Тратить столько денег понапрасну, когда на них можно приобрести еще больше оружия для продолжения войны с шотландцами и поддержания порядка в непокорившемся Уэльсе!»
«Великий» король! Более велик в смерти, чем при жизни, когда у него было полно врагов, которых он должен был все время остерегаться. Эти бароны вообразили о себе невесть что со времен Великой хартии вольностей, принятой около ста лет назад. Правда, Эдуард Длинноногий, как прозвали его отца, умел приструнить их и держать в узде, но ведь и силой не всегда можно все решить. В гробу будут лежать останки когда-то, может, и великого короля, который воображал, что даже его кости смогут внушить страх врагам… Кости… Больше от него ничего не осталось!..
И вот он в Лондоне, в своей столице! Ему нравится этот город. У него давно вошло в привычку часто бродить по нему инкогнито, тайком, вместе с Перро, переодевшись в другие одежды, сливаясь с толпой, играя роль купцов, обыкновенных дворян, бродячих музыкантов – что придет в голову. Но ему было нелегко замаскироваться под кого-то другого – при его огромном росте и густой гриве льняных волос он был точной
