Как бы хотел я увезти тебя в мои владения. Там бы я сумел оградить тебя от всех, кто захотел бы отнять мое сокровище!
– Когда-нибудь, Мортимер… когда-нибудь я побываю там. Обещаю тебе… Клянусь… О, как много нужно нам сказать друг другу! Но ты здесь, в Тауэре… узник… Нужно освободить тебя отсюда… Первым делом дать тебе свободу!
– Когда мы опять будем вместе?
– Нужно быть осторожными. Слишком много поставлено на карту.
– Но я должен увидеть тебя как можно скорее! – вскричал он. – Сегодня же… Завтра… Как можем мы быть в разлуке после всего, что произошло? Мы же оба здесь, в одном месте, рядом. Лишь толстые стены разъединяют нас.
– Я сделаю что-то, – сказала она. – Непременно сделаю. А сейчас одевайся, дорогой. Олспей и так ждет слишком долго. Да и стражники вот-вот могут пробудиться… Знай, Мортимер, что твоя жизнь теперь стала для меня самой большой ценностью на свете! Ее необходимо сохранить. Для нашего будущего. И тогда в один прекрасный день… О, что несет нам новый день?..
Последние объятия, и вот уже позван Олспей, который препровождает узника туда, где тому надлежит быть.
Она совсем обезумела. Встречаться с ним ненароком в саду и не иметь возможности кинуться в его объятия, почувствовать его руки, тело! Это сводило ее с ума, и он испытывал те же чувства. Прорвавший поток страсти невозможно было остановить.
– Что же нам делать? – в отчаянии вопрошал Мортимер.
Было нелегко, почти невозможно устроить так, чтобы они снова могли встретиться вечером или ночью, не вызывая ни у кого подозрений. Даже если Олспей готов помочь им. Безусловно, он догадывался о том, что происходит между королевой и Мортимером. Догадывался, а вернее, уже все знал и жалел ее. Бедная женщина, вынужденная столько лет быть связанной с таким, как король Эдуард!
В одну из ночей, когда стража особенно напилась, им удалось опять увидеться вечером. Когда страсть была на время утолена, Изабелла сказала, что не думает ни о чем другом – лишь о его побеге из Тауэра.
– Если это удастся, и я останусь жив, – ответил Мортимер, – то отправлюсь на границу с Уэльсом. Там ты присоединишься ко мне, и мы двинем армию против короля. – Нет, – сказала она. – Только не туда. Там ты не будешь в полной безопасности. Тебе нужно уехать во Францию.
– А ты?
– Я найду способ присоединиться к тебе. Мне поможет мой брат. И потом мы вернемся оттуда, чтобы выступить против Эдуарда и Диспенсеров. Со мною будет мой сын, я буду биться за то, чтобы освободить трон для него. Вы и я, милорд, станем править страной до его совершеннолетия.
– Если бы такое было возможно. Я не верю…
– Почему же? – В ее тоне прозвучала надменность. – Народ любит меня и…
Она замолчала… Конечно, это так, но любят ее не только за красоту, а и за непорочность, почти святость. За то, что, страдая так, как мало кто страдал на брачном ложе, она родила четверых детей, храня при этом супружескую верность. Однако, если людям станет известно, что у королевы появился любовник, будут ли они так же любить ее, как прежде?.. Будут, решила она: ее красота расцветет еще больше, наследник будет с нею, а неверность такому мужу ей всегда простят. Не могут не простить…
– Да, – продолжала она, – народ не отвернется от меня. Люди ненавидят Диспенсеров, их наглость, развращенность. Сына, который скачет в супружескую постель короля. Отца, кто видит и одобряет это… Народ будет за нас.
– Так должно быть! – воскликнул Мортимер. – О моя королева! Вы дали мне любовь, какой я не знал в жизни, и вместе с ней принесли мне надежду!
Ее волнению тоже не было предела. Все, о чем она так долго мечтала, пришло к ней наяву: любовь, страсть и сильный, преданный ей человек. Кому она может полностью доверять и кто не обманет ее доверия, что бы ни случилось.
Жизнь начала поворачиваться к ней своей лучшей стороной. И она, Изабелла, не смеет упустить этот шанс, должна стать более решительной, более деятельной; должна выработать план спасения Мортимера и сделать все для его осуществления. Помимо прочего, это полностью займет ее мысли и ослабит зов тела, который временами становится таким властным, что его было почти немыслимо преодолеть.
Мортимер должен быть освобожден из Тауэра!
Королева отправилась повидать епископа Адама Орлтона. Она не хотела призывать его в свои покои во дворце в Тауэре: то, о чем собиралась говорить с ним, не было предназначено для посторонних ушей, а во дворцах их всегда предостаточно. Она не взяла с собой почти никого из свиты, сказав, что едет прогуляться верхом.
Епископ принял ее весьма приязненно. С королем у него оставались натянутые отношения, поскольку он резко не одобрял возвышение Диспенсеров и еще в большей степени причину этого возвышения. С королевой же у них было по-прежнему полное совпадение взглядов, и потому она рассчитывала на понимание и помощь со стороны епископа.
Об этом она прямо сказала ему, не пытаясь начинать издалека и ходить вокруг да около.
– Миледи, – отвечал он ей, – все, что в моих силах, я готов сделать для вас.
Она сказала:
– Больше нельзя терпеть засилье отца и сына Диспенсеров.
– Вы не одиноки в своих чувствах, миледи, – откликнулся он. – Если спросить жителей Англии, лишь немногие не согласятся с вами.
– Нужно наконец сделать так, чтобы Диспенсеры ушли, – сказала Изабелла. – Король сам никогда на это не пойдет.
