У командора задумано, чтобы «Белого Орла» подтянули ближе к берегу, где он примет на себя главный огонь противника. Вот уже закреплен буксирный трос, матросы на галере наваливаются на весла, и большой корабль с высокими мачтами и мощным такелажем начинает медленно скользить мимо батареи на островке, меньше чем в кабельтове от пушкарей. Они стреляют со всей скоростью, с какой можно забить заряд и запалить фитиль. Пушка на берегу бьет сильнее пушки на борту корабля. Корабль смягчает отдачу, оттого и выстрел слабее. К тому же командор не торопится открывать огонь. Пушки на острове метят высоко. Ядра поражают такелаж, на палубу падают реи. Паруса хлопают, взмахивают, будто крылья подраненной птицы. И тут командор приказывает дать залп.
Он полагается на своего старого доброго щербатого Тёндера, который, чертыхаясь, скачет по палубе на деревянной ноге. Тёндер умеет направлять пушкарей, умеет и выбрать минуту для залпа. Фрегат почти миновал островок, над кораблем струится дым, и на берегу уже тешат себя надеждой: сейчас взорвется?.. Тем временем Тёндер навел на цель все пушки правого борта и переправил туда же три мортиры с левого. Фрегат обращен бортом к острову. Фарватер узкий. И следует залп страшной силы.
Он поражает мишень без промаха, на воздух взлетает сарай, горящие обломки сыплются на людей. С палубы «Белого Орла» командор видит, как слетает с лафета пушечный ствол, видит подброшенное вверх безжизненное тело, которое в падении ложится поперек ствола. Однако шведы открыли огонь уже и с другой стороны.
Правда, стоящая там батарея расположена не столь выгодно и первые ядра шлепаются в море между галерой и фрегатом, не задев буксирного троса. Тут же следует залп с «Козерога». Он явно оснащен тяжелой артиллерией. Вся сила залпа приходится на «Луизу Шарлотту», и она медленно кренится на бок, но матросы — те, что еще живы, — не бросают весел и продолжают буксировать фрегат ближе к берегу.
По палубе «Белого Орла» катится шведское ядро. Видно, угодило в дубовую доску, но не пробило ее и отскочило назад. Корабль кренится, и дымящееся ядро катит прямо на бадейку с порохом, только что поднятую из крюйт-камеры матросом, тот подпрыгивает высоко в воздухе, наступив на острый снарядный осколок, но в это время мимо пробегает боцман Расмюс Стува. Видит раскаленное ядро и бадейку с порохом. Тотчас смекает, что сейчас может произойти. Стоит взорваться одному фунту пороха, как и весь остальной туда же, огонь распространится на крюйт-камеру, и корабль взлетит на воздух со всей командой.
Он хватает ядро голыми руками, вскрикивает, бросает его в море и ревет, чтобы дали воды остудить руки. На палубе нет воды. Обезумев от боли, он прыгает через борт — прыгает с подветренной стороны, настолько он еще соображает, с наветренной стороны стреляют шведы. Уходит под воду, словно мешок с камнями. Всплывает и обнаруживает к собственному удивлению — сам рассказывал потом, — что еще не разучился плавать по-собачьи, как плавал мальчишкой.
Добирается до борта фрегата.
Ему бросают конец.
Он хватает конец, обдирая сожженные ладони, но держится крепко, и его поднимают наверх.
Тем временем огонь грозит атласным туфлям.
Туфли лежат в каюте командора. В бессонный ночной час Гроза Каттегата достал их, чтобы полюбоваться. Но что-то — что именно, нам неизвестно, — прервало короткое молчаливое созерцание. Так и остались туфли на столе. Сейчас в каюте сидит пленник, барон фон Стерсен, прикованный к ножке стола. Барон — важный пленник. Каюта командора — наиболее надежный бастион, если шведы попытаются взять фрегат на абордаж. Но и сюда просачивается пороховой дым. И голову фон Стерсена посещает недобрая мысль: «Тебе ведь дозволено выкурить трубочку?..»
Он закуривает.
Обливаясь потом от страха, когда на фрегат обрушиваются залпы береговых батарей, он в то же время одержим радостным возбуждением: «Есть надежда? Если Гроза Каттегата будет разгромлен, тебе может представиться возможность бежать». С глубоким презрением вспоминает он, что командор, этот выскочка, который и по-датски толком говорить не умеет, вынужден был обратиться за помощью, чтобы определить, в самом ли деле туфли из настоящего атласа.
Он вытряхивает из трубки искры на атлас.
Туфли начинают тлеть.
В это время входит камердинер Кольд.
Сегодня он пристегнул к поясу шпагу и выглядит препотешно, словно к здоровенной колбасе прицепили швейную иглу. Но приказ есть приказ: все на борту должны быть вооружены. Кольд бледнеет от ужаса. Горит имущество командора. Кольд знает свой долг. Ему все ясно. Он выхватывает шпагу и орет на ядовито улыбающегося фон Стерсена:
— Молчать! Или ты умрешь сей же час!..
Кольд человек начитанный, в комедиях, которые попадали ему в руки в Копенгагене, действующие лица именно так говорят в драматические минуты. Внезапно «Белый Орел» содрогается от нового залпа шведов. Кольда бросает вперед. Он роняет шпагу, и она втыкается в пол, точно вилка в масло, рядом с его ногой. Кольд падает грудью на стол и гасит горящие туфли.
Поднимается и вспоминает нечто, о чем до сей поры не докладывал командору. Шипит фон Стерсену:
— Ты прячешь золотые монеты в мешочке между ногами!..
Хватает шпагу и выбегает на палубу.
Испуганный пленник остается один в каюте. Золотые монеты он припас на случай побега.
Шведы не разгадали замысел Турденшолда. Под прикрытием «Белого Орла» на буксире в залив вошел канонерский лихтер «Помощник». Огонь шведов сосредоточен на «Белом Орле», но рангоут фрегата по- прежнему торжествующе устремлен к небу, и черные от порохового дыма пушкари упрямо ведут ответный огонь. Фрегат почти миновал островок, сохранив свою огневую мощь. Он скользит в сторону «Козерога», готовый вступить с ним в единоборство.
А за «Белым Орлом», буксируемый галерой «Принц Кристиан», идет лихтер «Помощник». Шведы не видели его за фрегатом, к тому же море и сушу заволокло пороховым дымом. По приказу Грозы Каттегата командование «Помощником» принял капитан-лейтенант Гриб.
«Помощник» — уродливое низкое судно, оно зарывается носом и ведет себя на море точно плот, напоминая пожилую крестьянку в широких юбках, которая пробирается через грязный двор. Но у «Помощника» особо прочный дубовый фальшборт. Доски обтесаны так, что образуют подобие навеса, прикрывающего людей. Защита довольно надежная. Пушечные порты широкие, можно поворачивать стволы под разными углами, а при надобности — сделать порты уже, выдвигая предназначенные для этого крышки. «Помощник» вооружен самыми тяжелыми пушками, какими располагает флот его величества. На близком расстоянии тридцатишестифунтовки способны сокрушить крепостную стену.
«Помощник» надвигается сквозь пороховой дым, приближаясь к батарее на берегу. Команде «Принца Кристиана» приходится тяжко. Гриб предвидел, что далеко не всем доведется увидеть солнечный закат в заливе Дюнекилен. Он до отказа набил галеру людьми, матросы лежат под ногами гребцов, ожидая своей очереди выпрямиться и подхватить весло, выпущенное тем, кого разнесет в клочья пушечное ядро. Мертвых приказано отправлять за борт. Покойники не должны мешать живым.
Ничем не защищенные гребцы с привкусом крови во рту отчаянно работают веслами, выводя лихтер на нужную позицию. Вот один из них поник с растерзанной шеей, другому снесло голову, у третьего ступня болтается на клочке мяса и бьет фонтаном кровь.
Командует «Принцем Кристианом» молодой лейтенант. Оставим его безымянным. Утром этого дня он сидел и беседовал с одним из своих матросов. Они смогли стать близкими друзьями, хотя различие в рангах на флоте его величества затрудняло такую дружбу. Внезапно голову матроса поражает шведская пуля. Он падает ничком на весло, обнимая валек. Лейтенант подбегает, пинком отваливает труп в сторону, поднатужившись, отправляет его за борт, и новый гребец берется за весло.
Галера утюжит волны.
«Помощник» утюжит волны.
Скоро он выйдет на позицию, чтобы дать залп всем бортом по шведам.
Гриб — утопленник, который долго лежал на дне и всплыл, чтобы поступить на службу к командору. На кораблях говорят — и многие этому верят, — дескать, если его заденет осколком, из раны будет сочиться
