Томаса Беккета, — сообщил собравшимся Реджинальд.
— Я думаю, король хорошо вознаградит, если освободить его от злонравного проповедника, — сказал де Морвиль.
— Я позвал вас и хочу просить разделить со мной честь служения королю. Он нас не забудет, тут можно быть уверенными.
Друзья заговорили одновременно:
— Архиепископ Кентерберийский редко бывает один.
— Это нас не должно страшить.
— Как же мы поступим?
— Прежде всего надо отправиться в Кентербери, а там мы все решим на месте.
— Тогда не будем ждать, сразу отправляемся, — сказал Ричард Брито.
— Едем сегодня же вечером, — подтвердил Фитцурс.
Через несколько часов заговорщики уже достигли побережья и сели на корабль, отплывающий в Англию.
28 декабря четверка рыцарей остановилась в замке Солтвуд. Там они собрали небольшую группу людей, противников архиепископа, которым поручили призвать народ восстать против архиепископа и двинуться на его дворец. Но их план не увенчался успехом, народ был предан Томасу.
Тогда заговорщики решили действовать вчетвером.
Томас, как обычно, вел беседы с монахами и священниками в трапезной архиепископского дворца. До приближенных Беккета дошел слух, что приехали рыцари короля и настраивают народ против архиепископа; они попытались уговорить Томаса скрыться, но тщетно.
В то утро он проснулся с предчувствием беды и сказал собравшимся, что конец его близок.
Все, кто любил Томаса, умоляли его уехать, тем самым избежав встречи с рыцарями короля, ведь до Сандвича всего шесть миль, лодку достать можно, а король Франции всегда его примет.
— Нет, — ответил им Томас. — Хватит. Я знаю, пробил мой час, и Господь повелевает мне встретить свою судьбу.
Пока они сидели и так разговаривали, вошел слуга и доложил, что приехали четыре рыцаря.
И вот они уже в трапезной стоят пред ним, смотрят с вызовом. Он их хорошо знал, они все служили ему, когда он был канцлером.
— Храни вас Бог, — произнес Фитцурс. Голос его звучал неестественно.
— Вы пришли помолиться за меня? — спросил Томас, хоть и прочел в их глазах решимость убийц.
— Мы пришли с поручением короля. Выслушаете его здесь или мы уединимся?
— Как будет вам угодно.
— Нет, как угодно вам.
— Я к вашим услугам, — сказал Беккет, почувствовав, что уже не волен помешать их замыслу. Более того, он почти приглашает их к действию.
— Вы оскорбили короля, — начал Фитцурс. — Нарушили договоренность с ним. Угрожали отлучением от церкви епископам, преданным королю, и ходили по стране, призывая народ идти против трона. Наш король повелел вам отправиться к его сыну, королю Генриху, присягнуть ему на верность и искупить свои преступления против нашего великого короля, Генриха Второго.
— Нет другого человека, кроме его собственного отца, кто бы любил молодого Генриха больше меня. Я испытываю к нему самые теплые чувства и глубокую преданность. Приветствия народа, сопровождавшие мое возвращение в Кентербери, неверно истолкованы как выступление против короля, я это готов доказать в любом суде. Отлучение кого-либо от церкви — во власти только папы. Что касается участников коронации, то у меня нет прав в отношении архиепископа Йоркского, а епископы Лондона и Солсбери будут прощены, если объяснят свои поступки на суде. У меня есть позволение короля наказать тех, кто разграбил мои службы.
— Вы обвиняли короля в измене, говоря, что он позволил вам отстранять участников коронации, — продолжал Фитцурс.
— Я не обвиняю короля в измене.
— От кого вы получили сан архиепископа?
— От Господа и папы.
— Значит, не от короля?
— Ни в коем разе. Мы королю отдаем ему принадлежащее и Богу — Богово.
Все почувствовали, что рыцари были в замешательстве, но стойкость Беккета их все больше и больше распаляла. И вдруг Томас очень спокойным тоном произнес:
— Вы не так готовы нанести удар, как я его принять. Поймите, меня уже невозможно заставить бежать вновь.
Рыцари в смущении переглядывались. Фитцурс проклинал себя за то, что не взял свой меч, продолжать разговор было бессмысленно, он резко развернулся и поспешил прочь, другие — следом. Сподвижников Томаса охватил ужас. Всем стало ясно, чего хотели эти четверо.
— Пойду в собор, — сказал Томас с таким видом (об этом потом вспоминали многие), будто жених, собравшийся идти к невесте.
В сопровождении нескольких служек Беккет вышел из дворца и направился в собор. Страх сковал подворье.
Чтоб сократить свой путь, он пошел через северный придел собора, а там, в дальнем углу, увидел знакомую четверку. Томас направился к алтарю, и в сумраке пустынного храма рыцари его не заметили; сопровождавшие его служки в страхе разбежались. Лишь один монах, по имени Эдвард Грин, остался возле него.
— Где тут предатель Беккет? — раздался окрик.
— Я здесь. Не предатель, но слуга Господень. Если вы меня искали, то нашли. Что вы хотите?
Так тихо и спокойно говорил он с ними, что Морвиль и де Траси в испуге поняли, что перед ними великий человек.
Де Траси крикнул ему:
— Беги, иль ты мертвец!
— Я не боюсь ваших мечей. С готовностью приемлю смерть ради Господа и свободы церкви.
Видя нерешительность товарищей, Фитцурс закричал:
— Ты наш пленник. Идем с нами.
— Нет, не пойду.
Фитцурс попытался схватить Томаса за мантию, но тот воскликнул:
— Не прикасайся ко мне, сводник!
Фитцурс зашелся в ярости, стал подходить, размахивая мечом, и вот он уже над головой архиепископа.
Томас понял, что это конец. Он тихо начал молиться:
— В Твои руки, о Боже…
И в этот миг Фитцурс закричал:
— Бей!
Траси поднял меч, верный Эдвард Грим попытался отвести удар, который пришелся ему по руке. Отрубленная, она отскочила в сторону, а он рухнул на землю без чувств. Меч с шумом рассек воздух, устремляясь на голову Беккета. Фитцурс нанес смертельный удар, Беккет упал на колени, дернулся и распростерся на полу.
— Готово! — крикнул Фитцурс. — Идем, друзья. Предатель больше не встанет.
Тело Беккета лежало на каменном полу храма. Вбежал Осберт, камердинер архиепископа, и, увидев Томаса, горько зарыдал над ним. Потом оторвал полу своего стихаря и прикрыл лицо покойного.
Тем временем четверо рыцарей грабили его дворец, монахи в страхе попрятались. Было такое впечатление, что глухая ночь опустилась на собор. Когда все стихло, рыцари ушли, и страшное известие
