— Вот уж нет.
— Почему?
— Потому что я от вас не завишу. Если я вам не понравлюсь, вы можете меня выгнать. Но если вы мне не понравитесь, я просто уйду сама.
Она удивленно разглядывала меня. Потом улыбнулась.
— Как вас зовут.
— Фрейлейн Эйрз.
— Я имею в виду ваше имя.
— Анна.
— Я вас буду называть Анной.
— А как ваше имя?
— Вы же знаете. Все знают. Графиня Фрея из Коленица.
— Фрея. Так звали одну из богинь.
— Богиню красоты, — самодовольно сообщила она. — Знали ли вы, что когда Тор потерял свой молот, великан Трым согласился вернуть его, только если Фрея станет его невестой и приедет в страну Великанов?
— Да, знала. И Тор оделся Фреей и поехал в страну Великанов и забрал свой молот обратно. Мне эти легенды рассказывала моя гувернантка. Она часто ездила в отпуск в Черный Лес. Ее мать была немкой.
— Значит, у вас тоже была гувернантка. Она была хорошая? Вы ее любили?
— Она была очень хорошая, и я ее очень любила.
— Вы, наверное, были очень хорошей девочкой.
— Не всегда. Но у нас всегда были хорошие манеры.
— У кого это «у нас»?
— У меня и у моей сестры. — Я почувствовала, что слегка краснею, и она сразу это заметила.
— Где сейчас ваша сестра?
— Она умерла.
— Вам, наверное, очень грустно.
— Очень.
— Расскажите мне про вашу гувернантку.
Я рассказала ей все, что помнила про мисс Элтон и ее семью.
Ей было интересно, но я заметила, что ее мысли быстро перескакивают с одной на другую. Она заметила мои чемоданы.
— Вы будете их распаковывать? — спросила она.
— Буду.
— Я хочу посмотреть.
Под ее наблюдением я вынула свою одежду и развесила в шкафы. Она комментировала по ходу дела.
— Это уродство. Это еще ничего.
Я заметила:
— Я поняла, что вы имели в виду, когда говорили про манеры Коленица!
Она просто затряслась от хохота. На моем чемодане лежала книга. Она схватила ее и медленно прочла с сильным немецким акцентом:
— Стихи Роберта Браунинга.
Я сказала:
— Нам придется поработать над Вашим произношением.
Книга сама раскрылась на странице, которую я так часто перечитывала.
— «Песня Пиппы», — медленно прочла она. — «На дворе весна. Утро…». Я не могу. Стихи очень трудно читать.
Я взяла у нее книгу и прочла стихотворение вслух. Мой голос слегка задрожал, когда я дошла до последних строк.
«Бог на небе
Все в мире хорошо».
Я закрыла книгу. Она внимательно смотрела на меня. Я улыбнулась ей, и она улыбнулась в ответ.
Я подумала: «Все будет хорошо. Я полюблю свою маленькую графиню».
Следующие несколько дней были полны новыми впечатлениями. Ко всеобщему удивлению у нас с Фреей сразу же установились прекрасные отношения. Наверное, это произошло из-за некоторого равнодушия, которое я выказала в результате моей независимости и того, что я могу в любой момент уйти без ущерба моему финансовому положению. Это, конечно же, повлияло на мое поведение и на ее тоже. Я интересовала ее, а она меня. Ей нравилось проводить время со мной. Она была готова жертвовать своими другими занятиями ради «совершенствования моего английского», как она произнесла елейным голосочком. Мне не было трудно, потому что не нужно было готовиться к занятиям. У нее имелась языковая база, и ей нужно было только совершенствовать разговорную речь. Таким образом, мы просто разговаривали на разные темы. Если она делала ошибку, я на нее указывала.
Иногда я напоминала ей:
— Может, вам стоит вернуться к фрейлейн Крац?
Она корчила гримасу.
— Но я хочу заниматься английским. Мне это так важно. Кому нужна математика?.. Глупость какая-то. Кому нужна история? Какая разница, что делали всякие короли и королевы много лет назад? Я ведь не могу ничего изменить. А английский язык мне действительно нужен.
Я отвечала:
— Вы забываете, что мне полагается свободное время. Вы посягаете на него.
Она редко кого принимала в расчет, кроме самой себя, но тут задумалась и тихо пошла в классную комнату.
Я была польщена. Когда я пришла к Дэйзи, она сообщила, что управляющий рассказал Гансу, как все поражены моему успеху у графини. Мне было очень приятно это слышать.
Итак, мы с Фреей проводили вместе много времени, и в каком-то смысле стали друзьями. Жизнь в замке была не такой, какую я себе представляла. Мы жили очень уединенно. Со дня моего приезда прошло уже две недели, а я еще и в глаза не видела Великого герцога. Башня, в которой мы жили, не соединялась с герцогскими апартаментами. Хотя много народу приезжало в замок и уезжало из него, нас это никак не касалось. Как будто мы жили в крыле загородного дома, являясь частью всего помещения и одновременно отдельно от него.
Мы с Фреей много гуляли в окрестностях замка. Часто ездили верхом. Фрея была хорошей наездницей, но я вполне могла с ней посоревноваться.
Однажды она сказала мне с ворчливым одобрением:
— Все-то у вас получается!
Она всегда подобающе одевалась, когда мы выезжали верхом, и нам приходилось брать с собой двух грумов. Ее это сердило. Я замечала, что они вели себя очень тактично и держали дистанцию.
— Пусть только что-нибудь скажут, — грозилась она, сверкая глазами.
Мы ездили в лес, и она рассказывала мне истории, которые передавались из поколения в поколение. Она показала мне развалины замка, в котором по поверьям баронесса заточила любовницу своего мужа.
— Она сказала, что ей нужна еще одна комната, а когда ее строили, она привела красивую девушку и приказала замуровать ее. Говорят, иногда по ночам все еще слышны ее крики.
Она показала мне скалу Клинген, под которой был глубокий овраг.
— Раньше на эту скалу приводили людей и предлагали им самим броситься вниз, чтобы избежать худшей участи.
— У вас в Брюксенштейне такие приятные обычаи.
— Они есть у всех, — парировала Фрея. — Хотя о них не говорят, и это было так давно.
— Замок Клинген раньше принадлежал барону-грабителю, который заманивал путников, а потом держал
