его безграничное обаяние поможет ему выпутаться из любой трудной ситуации. У него всегда имелось несколько запасных вариантов на случай, если придется отступать. Он мог попытаться подчинить своему влиянию Эдуарда, а не получится — жениться на принцессе Елизавете. Поэтому адмирал оставался совершенно спокойным перед схваткой со своим могущественным братом. Он собрал группу единомышленников, которые намеревались помочь ему свергнуть Сомерсета и посадить Томаса на его место. Томас Сеймур хвастался, что создаст «самый черный Парламент, который когда-либо был в Англии» — эти слова были подслушаны и переданы Сомерсету и Совету. Томас начал собирать армию, связался с сэром Уильямом Шарингтоном — вице-казначеем и управителем Бристольского монетного двора. Позднее выяснилось, что Шарингтон совершил грандиозное мошенничество: закупил церковную утварь и переплавил ее в монеты, на две трети разбавив сплав. Он также подделывал отчеты монетного двора, и это дало ему возможность ограбить королевскую казну на четыре тысячи фунтов. Адмирал узнал о преступлении, но вместо того, чтобы донести обо всем правосудию, шантажировал Шарингтона, принуждал того к продолжению мошенничества и требовал большую часть прибыли себе — деньги нужны были для того, чтобы создать армию из добровольцев.
Однако Шарингтон, прикинувшись, что принимает все условия, отправился к Сомерсету, признался в своих деяниях и рассказал об участии в этом деле адмирала. Шарингтону даровали прощение в обмен на свидетельские показания, на основании которых лорд-протектор мог обвинить брата в предательстве.
Итак, Томаса Сеймура, моего несостоявшегося любовника, бросили в Тауэр.
Я почти все время думала о нем, и леденящий ужас охватывал сердце. Я была уже достаточно взрослой, чтобы понимать: из-за всем известного намерения Сеймура жениться на мне и из-за своего крайне опасного положения наследницы трона я могу оказаться замешанной в эту историю.
Я терялась в догадках относительно участи Томаса Сеймура. Допустит ли лорд-протектор, чтобы его родного брата приговорили к смертной казни? Ведь они связаны кровными узами! Неужели ради амбиций он может забыть времена, когда они с братом играли в детской, делили беды и радости?
Мой брат Эдуард заявил Совету, что Томас пытался подкупить короля деньгами, и рассказал о беседах, которые дядя вел с ним о лорде-протекторе. Моему удивлению не было предела. Эдуард был спокойным серьезным мальчиком, и я всегда считала, что он любит Томаса. Как же он мог предать Сеймура — да еще с таким рвением? В детстве Эдуард отличался верностью и благородством. Конечно, Томас использовал Эдуарда в своих целях, но все же, все же…
Мои отношения с братом были уже не столь близкими, как прежде. Его отобрали у меня, сделали королем. Юный монарх не мог противостоять козням этих вероломных Сеймуров.
Когда я прибыла в Хэтфилд-хаус, в замке царила тишина. Грум принял у меня лошадь, и я вошла внутрь. Меня приветствовали незнакомые мужчина и женщина; мужчина поклонился, женщина сделала реверанс. Я в недоумении разглядывала их.
— Миледи, — сказал мужчина. — Разрешите представиться: я — сэр Роберт Тервит, это — моя жена. Нас прислал лорд-протектор управлять вашим двором.
— Я… я ничего не понимаю.
— Произошли некоторые перемены, — сказал мужчина.
— Перемены! Но ведь со мной даже не посоветовались!
— Да, миледи.
— Я требую объяснений.
— Ваши слуги Джон и Катарина Эшли, равно как и Томас Парри, покинули Хэтфилд.
— Что-что?! Но они…
— Они оставили замок, как только сюда прибыли мы.
— Оставили! Без моего разрешения! Это мой замок. Здесь я отдаю приказы!
— Нет, миледи. Я получил указания от лорда-протектора и Совета. Моя жена заменит миссис Эшли.
— Где Кэт Эшли?
— Миледи, ее везут в лондонский Тауэр на допрос.
У меня все поплыло перед глазами. Страшно застучало в висках, и я почувствовала приближение моей кошмарной головной боли.
Тервит продолжал:
— Ее муж Джон Эшли и ваш казначей Парри вместе с ней. Их тоже собираются допросить.
— Но… с какой стати?
Мне не нравился этот Тервит. Слишком уж хитро смотрел на меня.
— Вы знаете ответ на этот вопрос лучше, чем я, миледи.
Какая наглость! Как он посмел! И тут я поняла, что у него были основания для подобного поведения. Как я и опасалась, на меня пало подозрение. Итак, я оказалась пленницей в собственном доме.
Лорд Тервит обернулся к жене.
— Проводите принцессу в ее покои. Ей надо прийти в себя от потрясения.
Леди Тервит подошла и взяла меня за руку. Я сердито высвободилась.
— Я этого так не оставлю! — воскликнула я, помня, что все еще остаюсь королевской дочерью. — Я потребую объяснений.
— Вы их получите очень скоро, миледи, не сомневаюсь.
В его словах слышалась угроза, и я окаменела от ужаса. И хотя давно ожидала чего-нибудь в этом роде, потрясение все же было слишком велико.
Одна мысль стучала набатом в моей раскалывающейся от мигрени голове: будь спокойна, будь осторожна, ты находишься в страшной опасности.
Какой несчастной я чувствовала себя без Кэт! Я искренне любила это легкомысленное создание и очень беспокоилась за нее. А Парри… глупый Парри, который даже счета не мог содержать в порядке, — как он выдержит допрос, да еще под пытками?
Я ненавидела леди Тервит главным образом за то, что она не была моей Кэт. Я испепеляла ее взглядом и отказывалась с ней разговаривать, кроме как в самых необходимых случаях. Она оказалась женщиной терпеливой и не выказывала обиды, в ее поведении вообще ощущалась легкая неуверенность — леди Тервит, как и многие другие, ни на минуту не забывала, что имеет дело с возможной наследницей престола. Считалось, что об этом нельзя даже и помыслить, но осторожность в подобном случае никогда не помешает.
Я не помню, сколько дней прошло, прежде чем в моей спальне появился Роберт Тервит. В руках он держал какие-то бумаги. Он объявил, что это — протокол признаний, сделанных Катариной Эшли и Томасом Парри.
Я прочла документы. Там было все — шалости, ухаживания, двусмысленные забавы, искромсанное платье, утренние визиты полуодетого адмирала в мою спальню. Кэт и Парри выложили все, что знали. А ведь Парри божился, что даже под угрозой лютой казни будет нем как рыба… Увы, в действительности все получилось иначе.
Я не винила своих бедных приближенных. Достаточно было представить, как они томятся в сырой темнице, с трепетом ожидая очередного допроса, да еще с пристрастием. Сама мысль о том, что Кэт могла оказаться на дыбе, была мне невыносима. Пусть уж лучше предательство!
Я заболела, чему была даже рада. Можно закрыться ото всех у себя в спальне, без крайней необходимости не разговаривать с леди Тервит. Эта женщина состояла в свите Катарины Парр и слышала, как моя мачеха перед смертью обвиняла адмирала в неверности. Неверность! Ведь это было сказано и обо мне. Должно быть, теперь леди Тервит торжествовала, видя врагиню своей покойной госпожи такой несчастной и униженной.
Но вскоре я обнаружила в своей надзирательнице и неожиданно хорошие качества. Уж, во всяком случае, она была куда лучше своего жуткого муженька.
Вся страна только и судачила, что о Томасе Сеймуре. Красавец-адмирал всегда был на виду, в центре всеобщего внимания, а я успела заметить, что чернь любит видеть поверженными сильных мира сего.
Сплетничали не столько о государственных преступлениях адмирала, сколько о его любовных
