— Напротив, — ответил де Куадра с характерным испанским акцентом. — По-моему, спектакль весьма интересен.
Он внимательно посмотрел на Роберта, перевел взгляд на меня.
— Вы слышите, как народ приветствует королеву? — спросил Роберт.
— Да, народ любит ее величество.
— Мы все любим королеву. Так предписывает нам долг, однако есть люди, которые думают о ней днем и ночью.
— Вы из числа этих людей, лорд Роберт? — поинтересовался испанец.
Роберт кинул на меня такой страстный взгляд, что я сразу же забыла о Леттис Ноуллз.
— Да, я обожаю королеву сильнее, чем все прочие ее подданные. Ведь вы, милорд, епископ, верно? Почему бы вам не обвенчать нас прямо здесь и сейчас?
Я взглянула на испанца и увидела, что он вовсе не удивлен подобной просьбой. Де Куадра смотрел на Роберта так, словно между ними существовал некий тайный сговор.
— Сомневаюсь, что епископ достаточно хорошо знает английский язык, чтобы провести столь непростую церемонию, — заметила я, желая перевести все в шутку.
Но де Куадра сохранял полнейшую серьезность, а его последующие слова привели меня в замешательство:
— Если ваше величество изгонит Уильяма Сесила и прочих еретиков, я почту за счастье совершить этот обряд.
Испанец поклонился и отошел.
— Что за речи? — набросилась я на Роберта. — Мне кажется, вы сговорились заранее.
— Ах, ваше величество, вы же знаете испанцев, — легкомысленно ответил Роберт. — Но, по-моему, идея неплоха. Представляете — бракосочетание на воде, неожиданно, в Иванов день…
Мне стало не по себе, и я сказала резче нужного:
— Королевы
Я подозвала к себе Леттис, желая проверить, не примерещилась ли мне та подозрительная сцена. Девица приблизилась и встала рядом, смиренно потупив взор. Роберт на нее даже не взглянул. Бедняжка, должно быть, чувствовала себя не в своей тарелке, но скучать ей пришлось недолго, ибо к нам присоединился Уолтер Девере. Он носил титул виконта Хертфорда, был ровесником Леттис и мог бы считаться даже красивым, если бы рядом не стоял Роберт Дадли. Девере так и впился в Леттис глазами, а она бросила на него откровенно кокетливый взгляд. Я совершенно успокоилась, решив, что моя легкомысленная фрейлина заигрывает напропалую со всеми мужчинами подряд.
Куда больше меня беспокоила странная фраза, брошенная испанским посланником. Праздник продолжался, но ни о чем другом думать я уже не могла.
Мэри Сидни не относилась к разряду людей, которые умеют хранить секреты, и вскоре я заметила, что моя любимица ведет себя как-то странно — вид у нее тревожный, задумчивый, даже испуганный. Несколько раз я делала ей внушение за неуклюжесть, но она меня, казалось, не слышала. Это удивило меня еще больше, поскольку в обычное время Мэри старалась прислуживать как можно лучше, а если я выражала недовольство какой-нибудь малостью, она надолго расстраи- валась.
После окончания утреннего туалета я велела ей остаться со мной наедине и сказала:
— Ну, Мэри, рассказывай, в чем дело.
Она со страхом взглянула на меня, потом вдруг упала на колени и зарылась лицом в складки моего платья.
— Осторожней! — прикрикнула я. — Моя юбка вся в крючках, ты можешь оцарапаться.
Мэри подняла лицо, и я увидела, что оно искажено страданием.
— Бери табурет, садись. Выкладывай все как есть.
— Ваше величество, это произошло только из-за того, что мы вас любим…
— Знаю-знаю, — нетерпеливо оборвала ее я. — Так всегда начинают, когда хотят признаться в какой-нибудь пакости. Продолжай.
— Мы ничего плохого не делали, ваше величество. Честное слово! Любой из нас готов пожертвовать ради вас жизнью.
— К этому я тоже привыкла. Все с готовностью обещают пожертвовать ради меня жизнью, и по истечении некоторого времени подобные слова перестают производить впечатление. Не испытывай моего терпения, Мэри. Признавайся.
— Роберт любит вас всей душой. В вас смысл его жизни. Если бы вы видели, как он счастлив, когда вы называете его Королевским Оком… Он не может больше жить в неизвестности, ваше величество.
— И как же он намерен поступить?
— Он составил план.
— Ты хочешь сказать, заговор?
— Нет. Просто Генри, я и Роберт договорились… воспользоваться помощью испанцев, чтобы ваш брак состоялся.
— Каким же образом вы намерены добиться расположения испанцев?
— Ваше величество, Филипп больше не считается вашим женихом, однако Испания весьма заинтересована в том, чтобы Англия вернулась в лоно Рима.
— Что?! — возопила я, вскочив на ноги.
— Генри, Роберт и я подумали, что испанцы наверняка поддержат идею брака, если пообещать, что Англия вернется к католицизму…
— Вот это да! Стало быть,
Мэри замолчала, а я крепко призадумалась. Лорд Роберт еще не стал королем, а уже раздает такие обещания!
О, как я была права! Роберт спит и видит себя королем. Как сказал де Куадра? «Изгоните Сесила». Моего самого умного, самого верного советника, единственная вина которого состоит в том, что он «еретик»!
Я рассмеялась.
Мэри удивленно воззрилась на меня.
— Вы не сердитесь, ваше величество? — умоляюще спросила она. — Все это произошло из-за того, что Роберт любит вас и сгорает от нетерпения.
— К тому же весьма честолюбив, верно? Сияние короны — вот что не дает ему покоя.
— Мне не следовало рассказывать вам все это.
— Ты только выполнила свой долг.
— Я не хотела, чтобы вокруг вас плелись интриги.
— Ты поступила правильно. Передай своим друзья, что любой заговор против меня обречен на неудачу. В этой стране будет только один монарх — я.
— Конечно, ваше величество.
— Принеси зеркало, — приказала я.
Мэри выполнила мой приказ, и я принялась разглядывать свое лицо. Что ж, я не так красива, как Леттис Ноуллз, но белая кожа, пышные волосы и большие карие глаза хороши — особенно мечтательный и в то же время проницательный взгляд. Правда, особую выразительность ему придает легкая близорукость, но это неважно. Я провела по волосам изящной маленькой рукой. Ни у кого нет таких рук, даже у Леттис Ноуллз.
— Принеси гребни, — приказала я. — Прическу нужно сделать повыше. Торопись, но будь аккуратна, чтобы волосы не казались растрепанными.
Пока Мэри занималась моей прической, я размышляла о несостоявшемся заговоре. Итак, мой дорогой Роберт был готов продать Англию Риму! Ах, милый, ты, конечно, красив и обаятелен, за тобой ухлестывают все придворные дамы, но королева здесь я, и решения принимать буду тоже я. Придется тебе смириться с этим.
