– Папа, я не смогу уехать отсюда. Не смогу, не смогу! Яков прижал ее к себе.
– Ах, дорогая, у нас нет другого выхода.
Принцесса Мария горько плакала.
Пришла королева. Она попыталась приласкать ее – Мария отвернулась.
– Дорогая, через это прошли все женщины, – сказала Екатерина. – Взять хотя бы меня – я приехала в Англию и вышла замуж за короля.
– Король – не Вильгельм Оранский.
С этим Екатерина не могла не согласиться. Карл был самым обаятельным мужчиной на свете, и она любила его. Правда, ей причиняли страдания его постоянные измены, но в качестве утешительного аргумента они не подходили, поскольку лишь подчеркивали его обаяние.
– Ты привыкнешь к нему, – напоследок заверила ее Екатерина. – Это просто первое потрясение, так всегда бывает.
Мачеха, снова готовившаяся стать матерью, тоже пробовала утешить ее.
– В Лондон я приехала такой же молодой, как ты. Я ненавидела своего супруга – а теперь люблю его.
– Но ведь меня выдают за Оранского, – не сдавалась Мария. – А он не похож на моего отца.
– Ты полюбишь его. Полюбишь – хотя бы за то, что он будет твоим супругом.
Никто не мог понять ее. Дело было не только в том, что он казался ей самым непривлекательным из мужчин, – она не принимала брак, как таковой.
Узнав о случившемся, сестренка Анна вдруг утратила свою обычную безмятежность.
Она вбежала к Марии, напряженно и тревожно посмотрела на нее.
– Мария, мне сказали, что ты уезжаешь. Сестры бросились друг к другу в объятия.
– Ты не уедешь, нет! Разве мы сможем расстаться?
– Ах, Анна, меня посылают в Голландию… с Вильгельмом.
– Неужели все так сразу переменится?
– Мне сегодня королева сказала – все течет, все изменяется.
– Но ведь ты моя сестра… мы должны быть вместе… Больше они не могли говорить – только плакали, обнимались и снова плакали.
Мария в тот же день написала Франциске – просила ее приехать, хоть немного побыть с ней, выслушать и помочь. Она хотела поговорить о великом горе, обрушившемся на нее.
Марию вызвали к дяде. Леди Франциска Вилльерс встревожилась: настроение ее воспитанницы не соответствовало столь высокой миссии; глаза опухли от слез и покраснели, на коже выступили красноватые пятна.
Когда ее одевали, она все еще плакала. Елизавета Вилльерс сидела в стороне и молча наблюдала. Вот дитя неразумное, думала Елизавета. Другая бы на ее месте благодарила судьбу, а эта даже не представляет, какие блестящие перспективы сулит ей брак с принцем Оранским.
– Ах, моя дорогая леди Мария, – сокрушалась леди Франциска, – у вас такой вид, точно вы на похороны собрались.
У Марии задрожали губы.
– На свои похороны, – прошептала она. – На свои!
– Его Величество будет недоволен, – продолжала ее воспитательница.
– Не думаю. Уж он-то меня поймет.
– Ладно, пошли, – тяжело вздохнула леди Франциска. – Его Величество уже ждет.
Мария безропотно позволила провести себя по длинным коридорам Уайтхолла, в королевские апартаменты. Сопровождавшие остались ждать за дверями.
Карл встретил ее теплой улыбкой.
– Ну, вот и все, дорогая моя племянница. Скоро нам предстоит вступить в иные родственные отношения.
Мария хотела что-то сказать, но вместо этого снова разрыдалась.
Карл осторожно похлопал ее по плечу: как раз в этот момент открылась дверь и в комнату впустили Вильгельма.
– А вот и мой племянник! Ну, добро пожаловать, Вильгельм, – сказал король. – Как гласит Писание, не пристало мужу жить в одиночестве, – с этим даже короли не могут не согласиться. А потому я приготовил тебе спутницу и подругу.
Принцессу Марию взяли под руки и подвели к кузену.
Вильгельм с изумлением уставился на нее. Она ничуть не походила на ту свежую, живую девочку, которую он видел в прошлый раз. Сейчас ее трудно было узнать. Глаза оплыли, лицо осунулось, руки висели как плети. Он не понимал, каким образом в ней могла произойти такая перемена.
– Не сомневаюсь, вы прекрасно подойдете друг другу, – сказал король. – Только не забудь, племянник, – любовь и войну соединить гораздо труднее, чем мужчину и женщину.
