Душу Томаса переполняла жалость. У него всегда бывало так. Видя на улице нищего, он не мог удержаться от того, чтобы подать милостыню. Друзья говорили: «Между нищими проносится слух: «Сюда идет Томас Мор!» И они открывают свои язвы, начинают притворяться слепыми. Смотри, чтобы, обогащая нищих, ты не обнищал сам». Он отвечал: «Возможно, некоторые из них не так несчастны, как стараются показать; возможно, некоторые симулируют увечья, чтобы снискать мою жалость, и получить милостыню. Однако, друзья, лучше мне стать жертвой жульничества, чем человеку жертвой моего равнодушия к его страданиям».
Жалость. Нежная жалость. Чувство более возвышенное, чем желание и страсть. И ведь больше всего, подумал Томас, я хочу счастливой семейной жизни. Разве Джейн не сможет мне ее дать?
– Джейн, – сказал он, – я прошу вас выйти за меня замуж.
Она опустила взгляд на цветы в корзинке.
– Что вы ответите, Джейн? – ласково спросил он.
– Мой отец хочет этого.
– Отец. А вы?
Девушка сдержанно улыбнулась.
– Я постараюсь быть вам хорошей женой.
Томас нежно поцеловал ее, и она подумала: «С ним я буду защищена от невзгод надежнее, чем с любым другим мужчиной, он самый любезный человек на свете».
– Тогда пойдемте к вашему отцу, скажем, что вы согласились выйти за меня замуж.
Они вошли в залу, где слуги уже разносили блюда. Томаса забавлял этот торжественный ритуал.
– Я хотел предложить вам приветствовать нового сына, – сказал он хозяину, – но вижу, придется подождать, пока не закончится прием его величества быка.
И лишь когда большой бычий бок водрузили на стол, мастер Колт обнял Томаса. Затем повел во главу стола и объявил, что его дочь Джейн обручена с Томасом Мором.
Джейн сидела у окна своего нового дома, именуемого Барка, оглядывала Баклерсбери и думала, что она, видимо, самая несчастная женщина на свете. Правда, знания ее о мире были весьма скудными.
Барка! Джейн ее ненавидела. Какое нелепое название для мрачного старого дома.
– Она будет нашим жилищем, – сказал ей муж. – Ты, наверно, захочешь узнать почему «Барка?» Потому что в те дни, когда набережной в Уолбруке не существовало, барки причаливали к этому самому месту. О, Джейн, мы станем гулять по Сити, представлять, каким он был в прошлом. Тогда ты поймешь, что такое чудесный старый город, и полюбишь его, как я – больше всех других мест на свете.
Однако Джейн не могла его полюбить. Она любила только Нью-Холл. Тосковала по своему саду, по скромным клумбам лютиков и маргариток; этот громадный Сити с его лавками и шумными толпами был ей ненавистен. До нее весь день доносились крики торговцев с Поултри и Чипа; пахло жареным мясом из харчевен и лекарствами из многочисленных аптек, молоком, специями из бакалейных лавок; она тосковала по дому… по Нью-Холлу и уединенной жизни.
Джейн много плакала. Томас часто смотрел с тревогой на ее покрасневшие веки; но когда спрашивал, что ее беспокоит, она выходила из комнаты. Супружеская жизнь рисовалась ей совсем по-другому, и она не понимала, отчего столь многие мечтают о ней. Почему не вышедшая замуж девушка считается неудачницей?
Она вышла за человека, душа которого отдана книгам. В Лондоне он казался старше, чем в деревне. К ним приходили мужчины, еще старше Томаса; она прислушивалась к их разговорам, но ничего не понимала.
Джейн знала, что она глупая. Так говорили все в ее семье. Как ужасно, что она, самая недалекая из всех, вышла за одного из самых образованных людей в Англии!
Ей предстояло многому учиться. Раньше она полагала, что жене нужно лишь присматривать за слугами да следить, чтобы на кухне был порядок. Этим ограничивались обязанности ее мачехи. Однако здесь, на Барке, муж ожидал от нее большего.
– Джейн, – объявил он, – я положу к твоим ногам весь мир.
Она сочла это одним из лучших обещаний, какое женщина может услышать от мужа. Но потом выяснилось, что за ним кроется желание обучить ее латыни и требование повторять на досуге проповеди, которые они слушали в церкви Святого Стефана.
– Бедная, маленькая Джейн, – сказал ей Томас, – тебя ничему не обучили, но мы исправим это, любимая. Я же обещал положить весь мир к твоим ногам. Да, Джейн, я дам тебе ключ ко всем сокровищам мира. Великолепная литература – самое большое сокровище мира; ключ к нему – понимание языков, на которых она написана.
Джейн почувствовала себя самой несчастной новобрачной, сбитой с толку, обманутой, и ей захотелось умереть.
Она была лишена всего, что нужно обычным женщинам. В книге, которую написал Томас, озаглавленной «Жизнь Джона Пикуса», оказалось посвящение какой-то женщине. В душе у Джейн шевельнулась ревность, но потом она узнала, что та женщина – монахиня, живущая в монастыре ордена Бедной Кларес, возле Минориса. Как можно ревновать к монахине? Джейн сознавала, что вышла не за обычного человека, а ей очень хотелось бы мужа, которого она могла бы понимать – похожего на отца или братьев. Пусть даже иной раз в сердцах он ее поколотит.
Томас, конечно, любезен и благороден, но его разговоры о важности образования невыносимы.
Томас старался сделать ее не только женой, но и собеседницей. Это все равно, что просить младенца вести разговор с мудрецом.
В дом к ним приходили доктор Лили, доктор Линакр, доктор Колет; они разговаривали с мужем, часто смеялись, потому что у Томаса прекрасное чувство юмора; но ведь не может женщина все время
