одного.
Эмили вышла замуж за своего кузена. Алекс сбежал, собираясь стать мужем и отцом. Маргарет была отправлена в отдаленный пансион, правда, она будет жить с Алексом и Мэри, когда те устроятся.
Только Майкл остался один.
Раньше он бы притворился, что его это не волнует, но недавние переживания вызывали в нем страстное желание поделиться своими мыслями и чувствами. Целыми днями он тосковал по тому, что могло бы случиться и не случилось, а ночи проводил, сожалея об ужасном выборе.
Он не мог выйти из дома. По городу ходили зловещие слухи. Побег Аманды в Европу стал самой горячей темой разговоров, что было невыносимо для Майкла. Ему хотелось мира, хотелось жить так, как он жил до того времени, когда на него набросилась стая шумных женщин и вызвала весь этот хаос.
Он страдал от полученной травмы, но научился переносить самое худшее. Тщательно скрывая свои чувства и эмоции, он словно скользил в пустоте, где ничто не имело значения. Никто не узнает, как он был расстроен, никто даже не заподозрит, какой гнев бушевал в нем.
Все в Лондоне заклеймили его как отвратительное, аморальное животное, так что пусть убедятся, что они правы.
– Не держи меня в подвешенном состоянии, Фитч. Умираю от желания увидеть шлюшку, которая так очаровала тебя.
– Я не назвал бы ее шлюшкой, сэр.
– Действительно?
– Да.
– Я бы назвал.
– Вы ошибетесь.
Дворецкий оскорблен за шлюшку! Забавно.
– Введи ее, Фитч. Поскорее. Мне не терпится увидеть ее.
Майкл наполнил бокал виски и попытался расслабиться в своем роскошном кресле. Он выпил содержимое бокала, вновь наполнил и тут же опустошил его, но, к сожалению, напиток не подействовал. Он мечтал забыться, но ничто не помогало. Уинчестер прислушивался, как дворецкий приглашает женщину, как они приближаются к библиотеке, и он напрягся, надеясь почувствовать искру любопытства, жар желания, но остался равнодушным.
«Зачем мне все это?»
Раздражающий вопрос уколол его, но он отмахнулся от него. С тех пор как убежала Эмили, исчезла и его страсть. Он не испытывал безудержного физического влечения, которое необходимо утолить, никакой необузданной потребности, чтобы унизить себя с первой попавшейся, случайной девицей, которая взмахнула перед ним ресницами. Еще чуть больше целомудрия, и он сможет пойти в монастырь!
Куда делись его вожделение, его страсть? Почему он никак не может вернуть их обратно? Он даже был готов принять участие в анонимном отвратительном сексе, что когда-то было его любимым развлечением, но не мог вызвать в себе достаточного энтузиазма для этого приключения.
Женщина переступила порог комнаты, от него ее отделяли газовые гаремные шторы, которые он велел вновь повесить. Она была стройной, с приятными формами, но он не почувствовал ни малейшего возбуждения. Бранясь про себя, Майкл встряхнулся и попытался изобразить одержимость страстью.
– Входите, – пригласил он, готовый к тому, что сейчас начнутся игры, способные разжечь то, что едва тлело. Может быть, короткая плотская встреча растопит его замерзшее, бесчувственное я.
– Благодарю вас, милорд и хозяин. – Она послушно поклонилась, словно была его рабыней. Затем выпрямилась и проскользнула за занавес. Он моргнул раз, потом другой.
– Эмили? – пробормотал он.
Его сердце бешено забилось от сразу подскочившего настроения, которое он тут же ощутил, но он проигнорировал приступ радости. Он любил ее раньше, необъяснимо сильно, но он сумел избавиться от этого идиотского чувства и решительно отказывался вызвать его вновь.
Хотя он никогда в жизни не признался бы, он был раздавлен, когда Эмили покинула его, и глубоко ранен той легкостью, с какой она его забыла. Она предала его в самый трудный для него час. Его сердце было разбито, и он решил никогда больше не страдать от боли. Он должен защитить себя любым способом.
Трезвость ума сменилась чувством мести, и он резко спросил:
– Что, черт побери, ты тут делаешь?
– Привет, Майкл.
На ней было красное платье, как и упомянул Фитч, но оно скорее было похоже на неглиже. Оно держалось на плечах на двух тоненьких бретельках и багряной волной ниспадало на пол, тонкая ткань подчеркивала ее восхитительную фигуру. Должно быть, она находилась в доме уже достаточно давно и переоделась в верхней спальне.
Кто ее впустил? Сколько из его слуг помогали ей без его разрешения? Обладал ли он властью в собственном доме?
Мерцающее, блестящее видение поплыло ему навстречу, и его охватила паника, что она может выбежать через заднюю дверь и убежать навсегда. С той минуты, как они встретились, его жизнь превратилась в вереницу несчастий. Из-за своей необъяснимой любви к ней он совершал один неверный выбор за другим и на каждой развилке дороги поворачивал не в ту сторону.
– Уходи! Пожалуйста! – Он почти умолял ее, встревоженный ее близостью, но она продолжала приближаться, так что он закричал: – Фитч! Миссис Барнетт уходит, проводи ее, пожалуйста.
Она была уже около его кресла. Опершись обеими руками на его ручки, она наклонилась вперед, лиф
