– Не надо извинений. Я просила сказать мне правду, что вы и сделали.
– Но я не должен был быть таким грубым.
– Вы и не были. – Она пожала плечами, как бы освобождая его от угрызений совести. – Я не ребенок и способна принимать собственные решения. Но, так как я оказалась на трудном перекрестке, я хочу знать состояние дороги, на которую собираюсь ступить.
Уинчестер почувствовал себя еще хуже. Она говорила так, словно он превращал ее в проститутку. Что же дальше? Она будет бродить ночью по улицам, приставая к мужчинам?
Он чувствовал себя так, словно Эмили вылила ведро холодной воды ему на голову, его желание улетучилось, хотя она кончила снимать с себя одежду. Не думала же она, что они смогут продолжить? Во всяком случае, сейчас, когда он так резко отказал ей!
Графу пришло в голову, что он никогда полностью не осознавал преимущества покупать плотские утехи. Когда он платил своим любовницам, от него не требовалось, чтобы он читал их мысли. Он мог выделывать любые курбеты без всяких угрызений совести.
Его тянуло к женщинам. У него не было друзей женского пола, обожаемой невесты, любящих тетушек или младших сестер. И лишь его отношения с Эмили можно было назвать чем-то вроде связи, и было очевидно, что тридцать лет его жизни не наделили его глубоким пониманием женских желаний или потребностей. У него не было ключа к ней.
Уинчестер скатился с девушки, передвинулся к краю постели и начал застегивать рубашку.
– Что вы делаете? – резко спросила она и ухватилась за ткань.
– Наилучше остановиться. Пока все хорошенько не обдумаем.
– Вы сошли с ума?
– Мы не должны продолжать.
– Почему?
– Ну…
Они оба держались за его рубашку, и момент был настолько нелепым, что Уинчестер откинулся на спину и расхохотался. Это был искренний, глубокий смех, каким он уже давно не наслаждался.
– Что здесь смешного? – требовательно поинтересовалась Эмили.
– Единственный раз за всю свою злосчастную жизнь я пытаюсь вести себя порядочно, а вы не позволяете.
– Я не хочу, чтобы вы вели себя порядочно. Я думала, мы все прояснили на этот счет.
– Мы ничего не прояснили! – Он засмеялся еще громче. – Вы хотите, чтобы я лишил вас невинности, а я всячески пытаюсь предотвратить это.
– Разве я просила вас быть моей совестью?
– Нет, и я не знаю, что на меня нашло. Должно быть, это галлюцинации, или, может быть, я сплю и это самый странный сон из всех, что мне доводилось видеть.
– Не проявляйте свое благородство передо мной. Я в плачевном состоянии, и вы можете довести меня до того, что я нанесу себе увечье.
Граф улыбнулся и повернул их тела так, что она оказалась словно в ловушке.
– Вы слишком хороши для меня, – признался он.
– Да?
– Вы делаете меня счастливым.
– Правда?
– Самым необъяснимым образом.
– Но как и почему?
– Вы – просто вы… и я ужасно рад, что вы здесь.
– Что за дивное чувство. – Она удовлетворенно вздохнула, глядя на него с такой любовью, что ему стало неловко.
Он был не из тех, кто рассыпался в цветистых комплиментах или прибегал к нелепой лести, поэтому не мог понять, что происходит, но он определенно менялся и не имел представления, каким окажется его следующий шаг.
Будет ли он подносить букеты? Посылать коробки конфет? Писать дурные стихи? Невозможно было что- то предположить.
Целую вечность он просто существовал, и вот теперь постепенно он пробуждался, его ослабевший дух оттаивал после долгой зимы одиночества и изоляции.
Эмили жила в его доме несколько недель. Если она останется здесь на полгода, что станет с его старым «я»? Он так изменится, что никто не узнает его.
Если существовала вероятность, что его распутный, порочный характер может измениться, ему следовало хорошенько покутить, прежде чем превратиться в пустую оболочку человека, каким он был.
Граф сел, стащил рубашку через голову и бросил ее на пол.
– Мисс Барнетт, я весь – ваш. Изучайте меня, сколько пожелаете.
– Серьезно?
