будем ему рады, а если — пет, будем жить друг для друга.
Она взяла его руку и поцеловала, и, когда они шли домой, церковные колокола встретили их веселым перезвоном.
Это случилось в сентябре, через несколько дней после того, как принцессе Елизавете исполнилось четырнадцать. Лорд и леди Садли переехали в Нэнворт, и принцесса последовала за ними. После отъезда из замка Садли Елизавета все чаще стала замечать на себе внимательный взгляд адмирала.
Она считала себя уже совсем взрослой. Ей уже четырнадцать, а многие принцессы в этом возрасте обзаводились мужьями.
Елизавете казалось, что адмирал тоже считает ее взрослой. В последнее время он что-то очень осмелел. Ситуация складывалась опасная — она жила в доме супружеской пары и была влюблена, правда, не очень сильно, в мужа, и он... кто знает, как сильно он ее любит?
Елизавету очень огорчало, что третьей в этом треугольнике была ее дорогая мачеха, и еще ей хотелось, чтобы Катарина не была так слепо влюблена в своего мужа. «Хотя, — думала принцесса, — не я, так другая ловила бы эти жадные взгляды». И если бы этот распутник бросал такие взгляды на ту, которая не знала бы, как правильно на них реагировать, то дело дошло бы до беды!
Надев черное бархатное платье, Елизавета сказала Кэт Эшли, что отправляется в сад погулять с мачехой и адмиралом.
Но Кэт Эшли заявила, что это платье ей совсем не идет.
— Моя дорогая леди, оно вас старит. В вашем возрасте — носить черное!
— Я уже взрослая, Кэт. Неужели ты не понимаешь, что мне уже четырнадцать лет?
— Да, вам четырнадцать, моя милая, но ведь вы еще совсем девочка.
— Разве черный цвет не подходит к моим волосам?
— Подходит, — признала Кэт.
— Мне уже давно пора одеваться как взрослой.
Кэт обняла и поцеловала ее.
— О, миледи, если бы вы знали, как мне не хочется, чтобы вы становились взрослой!
— Но почему?
— Потому что я боюсь. Боюсь вашего взросления.
— Но почему, дорогая моя Кэт?
— Я боюсь за вас. Сейчас говорят: «Да она еще совсем ребенок...» — и думают о вас как о ребенке... не играющем никакой роли в политике.
— Но ведь это не так, госпожа Эшли! И я совсем не хочу, чтобы люди думали, что я не играю никакой роли.
— Но так безопаснее... до тех пор, пока...
— Пока?
— Ну, вы знаете, о чем я говорю.
— Тогда встань на колени и поцелуй мне руку. С этими словами Елизавета сияла с руки браслет и положила его себе на голову.
— Что вы делаете, миледи! — в ужасе вскричала Кэт.
— Но мы же здесь одни, так чего же нам бояться? Только смотри, Кэт, не вздумай болтать об этом!
— Не буду, миледи.
Елизавета взяла Кэт за ухо и больно сжала его.
— Ты слишком много болтаешь с господином Парри.
— О, мое ухо! Мне больно. Отпустите же, вцепились, как дикая кошка. Отпустите мое ухо... ваше... ваше величество!
Елизавета расхохоталась, и браслет упал на пол.
— Плохой знак! — побледнев, сказала принцесса.
— Чепуха! — воскликнула Кэт, ползая по полу в поисках браслета. — Вот он, дайте-ка я надену его вам на руку... где ему и надлежит быть. Храни вас Бог, любовь моя. Храни вас Бог!
— Кэт, глупая, почему ты плачешь?
— Потому что люблю вас, моя дорогая госпожа, люблю так сильно, что мне и самой иногда становится страшно!
— Я знаю, чего ты боишься. Ты опасаешься, что меня постигнет участь той, о которой мы никогда не говорим, да, Кэт? Так давай же поговорим о ней сейчас... чтобы потом... уже больше никогда не затрагивать эту тему. Скажи, я похожа на нее?
— Нет.
— Она ведь была красавицей, правда?
— Ее очарование складывалось не из одной только красоты.
— Но ведь и это не спасло ее. Ни ее очарование, ни красота... не смогли спасти ее от гибели.
— Она была необузданной и полной огня, — сказала Кэт, — и многие мужчины любили ее. Среди них был и король. Говорят, что он никого не любил так сильно. Но и это тоже не спасло ее.
— Он сделал ее королевой... вознес на недосягаемую высоту и тут же низринул в пропасть. Но я стану королевой по праву, ибо я — дочь короля. Запомни это.
— Я никогда об этом не забываю, миледи.
— И если мне хочется носить черное бархатное платье, я буду его носить.
— Носите, если хотите, но только не думайте, что мне это нравится.
— Ну почему тебе не нравится? — жалобно спросила Елизавета.
— Потому что вы в нем выглядите старше своих лет.
— А кого это волнует?
Кэт Эшли погрозила принцессе пальцем:
— Будьте осторожны, миледи. Вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Когда я вижу, какие он кидает на вас взгляды, меня охватывает дрожь.
— О, Кэт... и меня тоже! Но не бойся, я не столь очаровательна, как она... и, хотя в живости мне не откажешь, до нее мне далеко. Меня тоже будут любить многие мужчины, но никому никогда не удастся меня обмануть!
С этими словами она спокойно вышла из комнаты и отправилась в сад.
Здесь она нашла свою мачеху и адмирала, которые гуляли по аллейкам.
При ее приближении адмирал отвесил ей насмешливый поклон. Катарина улыбнулась, не подав и виду, что ее приход нарушил их уединение.
«Неужели королева не замечает тех взглядов, которые он бросает на меня?» — удивилась Елизавета. Она надменно взглянула на Томаса, желая показать ему, что не одобряет его поведения с ней... в присутствии его жены.
— Помилуй Бог, — насмешливо воскликнул адмирал, — неужели это леди Елизавета собственной персоной?! Как ты ее находишь, Кейт?
— Она очаровательна, — ответила Катарина.
— Я с тобой не согласен, — произнес Томас. — Мне не нравится ее платье.
Елизавета произнесла дерзким тоном:
— Неужели? А я и не знала, что в обязанности отчима входит выбор платьев для падчерицы.
Томас вскинул брови:
— Обязанности отца в отношении приемной дочери весьма многообразны, в особенности если это принцесса, которой неизвестно почему взбрело в голову облечь свои прелести в черное платье. — Меня совершенно не трогает, что вам пришлось не по нраву мое платье, — сказала Елизавета, отворачиваясь от него. — Главное, чтобы оно понравилось моей матери.
Но, увидев, что она отвернулась, Томас схватил ее за плечи и грубо развернул к себе.
— Что вы себе позволяете? — вскричала Елизавета, вспыхнув от гнева. — Как вы смеете со мной так
