отбивают конунга. Должно быть, горожане расстреляли все свои стрелы, с мечами они не осмеливаются напасть на людей, окруживших конунга. Конунг снова вскакивает, из шеи у него все еще идет кровь, я бегу сзади и подталкиваю его, кажется, мне помогает мой добрый отец Эйнар Мудрый.
Наконец мы одолели этот склон.
Подходят Хельги и Гудлауг, многие лежат на земле, я вижу корабль, это наш корабль, начальником на нем был Вильяльм. Корабль горит, горят паруса, горящий корабль плывет по морю.
Наступает вечер, потом ночь, моросит дождь, в деревьях прячутся легкие сумерки. Мы поднимаемся на гору Гауларас, враг преследует нас, но он тоже обессилел и в лесу чувствует себя неуверенно. Свиной Стефан идет рядом с конунгом, он ведет нас. Гудлауг куда-то исчез, потом возвращается окровавленный, в разорванной одежде, но молчит о случившемся.
До конца ночи мы хлопочем вокруг конунга, мой добрый отец Эйнар Мудрый остановил кровотечение, но конунг очень слаб. Ненадолго он впадает в забытье, потом приходит в себя и говорит:
— Пусть Вильяльм со своим отрядом прикроет нас!…
Мы молчим.
И ведем его дальше.
Мы идем всю ночь, Кормилец приносит конунгу крынку пива и заставляет его выпить. Наверное, Кормилец нашел поблизости какую-нибудь усадьбу и украл там пиво.
Конунг поднимает голову от крынки, у него лихорадочный взгляд, на лице кровь, он говорит:
— Пусть Вильяльм со своим отрядом прикроет нас!…
Он еще не знает, что Вильяльм остался на том охваченном огнем корабле, который унесло в море.
Потом говорили, что корабль Вильяльма загорелся от брошенного на борт горящего полена. С горящими парусами, будто с красным стягом, корабль шел по фьорду, на борту был предводитель дружинников Вильяльм из Сальтнеса. Он был ранен в голову, из раны у него текла кровь, обеими руками он зажимал рану, чтобы остановить кровь. Кроме того, его рубанули мечом по руке, эту рану он обмотал лоскутом, оторванном от рубахи. Раненые стонут, на них падают горящие доски, у одно парня загораются волосы, и он страшно кричит. Их преследуют горожане, корабль горожан идет быстрей, чем корабль Вильяльма. Вильяльм слышит победные крики, скоро они их догонят и раскроят череп ненавистному предводителю дружинников Вильяльму из Сальтнеса. И тогда из горла Вильяльма вырывается вопль, должно быть, Вильяльм давно сдерживал его силой воли:
— К черту!…
Преследователи приближаются. Хагбард Монетчик тоже был на том корабле, он-то и рассказал мне о том, что там случилось. Хагбард не был ранен, он считал, что будет сражаться на корме, отгороженный от врага горящей мачтой, а потом утонет с образом Малыша перед глазами. И вдруг ветер прекратился.
Мачта падает, а с нею парус и снасти, корабль плывет по течению, горожане берутся за весла, и тогда Вильяльм кричит своим людям:
— Всем на весла!…
Раненые и умирающие, с пузырями от ожогов на ладонях люди хватают весла и гребут. У них почти нет сил, но и их преследователи тоже ослабели. Вильяльм хочет схватить весло, падает ничком и у него из раны на голове снова течет кровь, он переворачивается на спину и кричит:
— К черту!…
Снова зажав рану обеими руками, он пытается остановить кровь, люди гребут, преследователи уже так близко, что пущенная стрела, впившись, дрожит в борту корабля. Но и преследователям тоже приходится зажимать свои раны руками. Тем временем наступает вечер, расстояние между кораблями остается прежним. Вильяльм знает здесь каждую шхеру, каждый островок, в детстве он ловил здесь рыбу. Если они завернут за мыс, они окажутся в его родном фьорде, там будет легче найти спасение. Наступает ночь, и они заворачивают за мыс. Предводитель дружины лежит в забытьи, порой он кричит: К черту!… Больше других на весла налегает Хагбард, он не ранен, иногда он оборачивается и смотрит, жив ли Вильяльм. Вильяльм жив, он зажимает руками рану на голове, в серых глазах ходят ночные тени, он весь скорчился, этот человек уже никогда не сдавит щипцами ноготь женщине, чтобы узнать, где она прячет свою скотину.
— К черту!…
Они уже за мысом, летняя ночь светла, море и берег хорошо видны, высоко над ними с моря на землю ползут легкие облака. Но за спиной у них преследователи. Впереди показывается усадьба — туда-то и стремится Вильяльм — он поднимает голову над бортом судна, видит родной дом в синих сумерках и кричит:
— К черту!…
Люди отдают веслам последние силы, корабль ударяется о камни, преследователи не отстают. Хагбард неожиданно переваливается через борт. Он не ранен, он погружается в воду и прячется в тростнике, вспугнув утку. У него за спиной раздается крик:
— К черту!…
Никто не заметил, что там, где только что пряталась утка, притаился человек. Теперь прыгают и другие, они скользят на камнях, падают, поднимаются. Прыгает и Вильяльм, зажимая руками рану на голове. Он добирается до берега. Прячется в траве. Ползет прочь. Слышит, как преследователи шарят среди прибрежных камней. Они убивают всех, кого находят, слышится крик, потом тишина, и они бегут дальше, новый крик и опять тишина, Вильяльм ползет прочь.
Он знает здесь каждую тропинку. Ловко прячется даже в низкой траве, светлеет, за ним тянется кровавый след. Увидит ли его враг? Кровь капает в вереск и на мох, собак у преследователей нет, они находят раненых и убивают, но Вильяльма они не видят.
Он знает, где ему укрыться. За усадьбой есть земляной погреб, его крыша покрыта дерном, из него есть ход в лисью нору. Если он доберется туда, он спасен. Уже совсем рассвело, Вильяльм ползет кругами, видит собственный кровавый след, сворачивает с него, выбирает новое направление. Вот наконец и двор.
Он поднимает голову, по-прежнему зажимая руками рану, — никого нет, он знает: чтобы миновать двор, надо сделать большой круг, на это у него нет сил. И он принимает решение.
Он ползет вдоль изгороди, прислушивается, но слышит лишь удары своего сердца. Приподнимается, чтобы оглядеться, и видит их.
Они замечают его и бегут к нему.
Тогда появляется его мать, фру Гудрун из Сальтнеса.
Она первой оказывается рядом с Вильяльмом, потом — они. Молодой парень говорит:
— Он отрубил руку моему брату…
Два человека держат фру Гудрун, парень взмахивает мечом. И они уходят.
Мать поднимает труп сына, вносит его в дом и сажает на почетное сиденье.
Вот рассказ Рагнфрид, жены Сигурда, женщины, которая мазала волосы конским навозом и посыпала их золой. Фру Гудрун из Сальтнеса оседлала лошадей и через Гауларас поехала к Хаттархамару, где было сражение. Она нашла там трупы своих сыновей, Сигурда и Йона, и вернулась домой. Рагнфрид со своим сыном, которого тоже звали Сигурд, ездила с ней.
С трупов еще капала кровь, и собака, бежавшая за ними, лизала ее. Мальчик долго держал бессильную руку отца, потом ему надоело и он позвал мать. Она прижала его к себе, и они, держась за руки, шли за лошадьми до самого дома.
Фру Гудрун внесла привезенных сыновей в дом, теперь она всех троих посадила на почетное сиденье, они сидели, прислоненные друг к другу, еще в крови после сражения.
Мать поклялась отомстить за сыновей.
Мы втроем поддерживаем конунга, пока идем через Гауларас, — Хельги Ячменное Пузо, мой добрый отец Эйнар Мудрый и я. Рана конунга уже перевязана полотном, кровь остановилась, и он уже не в забытьи. Мы то бежим, то идем.
Конунг говорит, что во всем виноват Сигурд.
— Он хорошо знал архиепископа Эйстейна, но дал мне неумный совет. Сигурд одной ногой стоял на корабле, другой — на земле, он был глуп и труслив. Приведите его сюда!… — кричит конунг.
Мы только что присели отдохнуть, наших преследователей больше не слышно. Люди молча сидят под деревьями, лежат в траве, на мху и дышат с трудом. Некоторые мочатся на раны, чтобы они не воспалились. Конунг больше не в забытьи.
