— Я боюсь за тебя, мой дорогой.
— Ты уверена, что не хочешь поскорей встретиться с другим любовником? — спросил он легкомысленным тоном.
Гиз запел популярную песенку: «Моя маленькая роза, разлука изменила твои чувства».
Но Шарлотта беззвучно заплакала.
— Ты должен уехать, — сказала она. — Должен.
Желая успокоить ее, он ответил:
— Не бойся, моя любимая. Я могу постоять за себя. Я уеду завтра, чтобы ты не волновалась.
Но утром он передумал.
— Как я могу уехать? Я не знаю, когда увижу тебя снова.
— Для тебя опасен каждый час, проведенный в Блуа. Я знаю это. Отправляйся в Париж. Там ты будешь в безопасности.
— Что? — воскликнул он. — Я в Париже! Ты в Блуа! Какой в этом смысл?
Она была испугана. Она поняла, что он сознает опасность и наслаждается ею с бесстрашием сумасшедшего. Шарлотта хорошо знала Гиза, но никогда еще не видела его таким. Она чувствовала, что он хочет умереть.
Он посмотрел ей в глаза, и на его лице появилось насмешливое выражение. Он отдавал себе отчет в том, что выдал свои самые сокровенные мысли любившей его женщине. Теперь она знала, что величайший, по мнению многих, гражданин Франции боится жизни больше, чем смерти. То, к чему он всегда стремился, было почти в его руках, но он боялся сделать несколько последних шагов к цели. Он был наполовину эгоист, наполовину идеалист; две части его натуры конфликтовали между собой. Самый смелый человек Франции испытывал страх — страх перед платой за желанное величие. Он мог получить корону, лишь убив короля; генерал, устраивавший массовое истребление людей на поле боя, оставался в душе разборчивым аристократом и отвергал идею хладнокровного убийства одного никчемного человека.
Проделав определенный путь, он остановился перед убийством, которое должен был совершить; он не мог повернуть назад. Уйти от того, к чему его привели честолюбивые помыслы, можно было лишь одной дорогой. Ведущей к смерти.
Шарлотта посмотрела на него сквозь слезы.
— Ты уедешь? — спросила она. — Ты должен сегодня покинуть Блуа.
— Позже, — сказал он. — Позже.
Вечером Гиз сообщил ей:
— Я проведу здесь еще одну ночь и уеду завтра. Еще одну ночь о тобой и затем… я обещаю тебе, что уеду.
Шарлотта навсегда запомнила этот день. Они поужинали вместе; за время трапезы Гизу принесли пять записок с предостережениями. Герцог Эльбеф, кузен Гиза, попросил герцога принять его.
— Нельзя терять ни мгновения, — сказал Эльбеф. — Лошади приготовлены. Твои люди ждут. Если ты дорожишь жизнью, выезжай немедленно.
Шарлотта умоляюще взглянула на Генриха, но он не желал замечать выражение ее глаз.
— Если бы я увидел в окне смерть, я бы не стал убегать от нее через дверь, — заявил герцог.
— Это безумие, — сказал Эльбеф.
— Мой любимый, он прав, — промолвила Шарлотта. — Уезжай… уезжай сейчас. Не теряй ни минуты, умоляю тебя.
Он поцеловал ее руку.
— Моя дорогая, как ты можешь просить меня покинуть тебя? Эта просьба более жестока, чем нож убийцы.
— Сейчас не время для глупых любезностей, — сердито заявила она.
Гиз перевел взгляд с любовницы на кузена и ответил с глубоким чувством:
— Убегающий всегда проигрывает. Если необходимо отдать жизнь ради того, что мы посеяли, я сделаю это без сожаления.
— Ты обманываешь себя, — закричала Шарлотта. — Нет нужды жертвовать твоей жизнью.
— Если бы я располагал сотней жизней, — продолжил он так, словно она ничего не сказала, — я бы посвятил их сохранению католической веры во Франции и избавлению бедняков от страданий, заставляющих мое сердце обливаться кровью. Ложись спать, кузен. И дай нам сделать то же самое.
Эльбеф, в отчаянии пожав плечами, удалился.
— Ты не передумаешь? — спросила Шарлотта.
Он покачал головой.
— Довольно говорить о смерти. Пусть лучше нас окружают жизнь и любовь.
Но когда они легли в постель, к герцогу привели гонца, который получил указание как можно быстрее вручить письмо лично в руки Генриху де Гизу.
Герцог прочитал послание и сунул его под подушку.
— Очередное предупреждение? — испуганно спросила Шарлотта.
Он поцеловал ее, не став отвечать.
Утро выдалось мрачным, дождь хлестал в окна замка Блуа. Катрин, страдая от боли, лежала в постели. Король встал рано; срочные дела требовали его внимания. Гиз проспал до восьми часов. Подняв голову, он посмотрел на спящую любовницу.
Сегодня появятся новые предостережения; сегодня его будут просить уехать в Париж. Все его друзья будут молить об этом, и Шарлотта присоединится к ним.
Пожав плечами, он встал с кровати.
Гиз надел новый костюм из серого атласа, в котором он собирался пойти на утреннее заседание совета. Шарлотта, поглядев на герцога, попыталась отогнать свой страх. Сделать это утром пусть даже мрачного, пасмурного дня оказалось легче, чем вечером.
— Тебе нравится? — спросил он, демонстрируя ей костюм; голос его звучал легкомысленно; Генрих пытался приободрить Шарлотту.
— Великолепно! Но он слишком светлый для такого темного дня, правда?
Генрих поцеловал ее.
— Шарлотта, я хочу обратиться к тебе с просьбой.
— Я с радостью сделаю все, что в моих силах.
— Тогда не проси меня уехать сегодня из Блуа.
— Но ты сказал, что уедешь сегодня.
— Ехать сквозь дождь, ночевать в каком-нибудь мрачном замке, когда я могу спать с тобой?
Она обняла его и улыбнулась, потому что ей было легко улыбаться при свете дня; глядя на Генриха, который обладал аристократической внешностью и был выше всех остальных мужчин, которых она видела, Шарлотта верила в его неуязвимость.
Он опаздывал на заседание. Шагая по коридорам, он ощущал дыхание Судьбы, притаившейся где-то рядом. Генриха охватил легкий озноб, но он не желал признавался себе в том, что ему страшно. Прохладное утро, подумал он.
Генрих повернулся к человеку, стоявшему в зале.
— Сходи к двери, ведущей к лестнице, — сказал он. — Там ты увидишь одного из моих пажей. Попроси его принести мне платок.
Герцог не мог не замечать окружавшую его странную атмосферу, страх на лицах друзей. Ему показалось, что прошло много времени, пока слуга не принес платок.
— Как холодно! — произнес герцог. — Разожги дрова в камине. Я замерзаю. В серванте есть что-нибудь способное оживить меня?
Слуга открыл королевский сервант и нашел там четыре заспиртованные сливы.
Гиз съел одну из слив.
— Кто-нибудь еще хочет их? — спросил он.
В двери королевского кабинета появился человек; он был бледен, руки его дрожали.
— Месье, — он поклонился Гизу, — король зовет вас к себе. Он в своем старом кабинете.
Человек не дождался ответа и неуверенно удалился. Друзья Гиза посмотрели на герцога, они
