добрые короли… Почему?!
Разумеется, я не могла ответить на эти вопросы, даже если бы сестра очень просила. Но она обращалась ко всему белому свету… И тоже не получала ответа.
— Да, они оказались очень хитры и вероломны, — продолжала Изабелла уже несколько спокойней. — Они прислали ко мне графов Кента и Солсбери, и те, сообщив, что Генрих уже свергнут, предложили немедленно отправиться на встречу с Ричардом во главе войска, с которым они прибыли. Сказали, мой король с нетерпением ждет меня… Как я обрадовалась — можешь представить! У меня закружилась голова от счастья, и я почувствовала, что теряю сознание, но, сделав над собой усилие, ответила, что еду немедленно. Еще они предложили разослать от моего имени воззвания к народу с сообщением, что Генрих низложен с престола и королем вновь стал Ричард II. Мы отправились в сторону Сиренсестера, и… я попала в ловушку! Никакого Ричарда в том замке не было. Правда, мне показали издали какого-то человека, одетого, как король, даже похожего на него. Но я сразу поняла, это не он, со мной ведут какую-то мерзкую игру… А замысел у Генриха был самый гнусный. — Изабелла перевела дыхание. — Он задумал захватить и меня, а повод нашелся. Ведь я прибыла туда во главе целого войска, да еще распространяла воззвания. Все это давало ему основание признать меня чуть ли не главарем мятежа. Меня, одиннадцатилетнюю девочку! Но разве это имело для него значение, если нужно кого-то опорочить, осудить, заточить в темницу?! Без предлога ему было не обойтись — ведь я дочь французского короля и почти ребенок. К тому же он рассчитывал, что впоследствии я стану женой его сына. Но запугать меня, опорочить мое имя, а через меня и моего любимого он мог… И сделал это…
— Ты видела Ричарда? — не сразу спросила я сестру; она сидела молча, опустив голову.
— Нет, — ответила она, глядя в сторону. — Никогда больше не видела. Они убили его в замке Понтифракт, там, где он находился в заточении.
— Ты уверена в этом?
Она кивнула.
— Похожее уже случалось в Англии двести с лишним лет назад, — произнесла она медленно. — Мне рассказывали. Тогда страной правил Генрих II. Архиепископ Кентерберийский Томас Бекет боролся с королем за светскую власть церкви. Генрих II решил его убрать. Он спросил своих рыцарей: «Есть ли между вами хотя бы один, кто решится избавить меня от человека, чья жизнь означает мою смерть, но чья смерть означает мою жизнь?» Таких нашлось несколько, и архиепископа убили… Говорят, и Генрих II задал такой же вопрос своим сторонникам, и нашлось восемь желающих убить короля. Что они и сделали во главе с сэром Пирсом Экстоном. Направились в темницу, где его содержали, и убили… Беспомощного честного человека… своего короля… моего Ричарда…
Рыдания сотрясали худенькое тело Изабеллы. Я гладила ее руки, голову и сама не могла сдержать слез.
Немного успокоившись, она заговорила:
— То, что я тебе рассказала, нельзя проверить. Это все слухи. Ходят разговоры, Ричард умер в заточении… голодной смертью, к которой себя приговорил. Отказывался есть — так он горевал об утерянной короне и, я думаю… надеюсь… обо мне тоже… Так или иначе, его нет со мной, а я вдова… и королева Англии.
— Бедная, бедная сестра… — бормотала я. — Что же случилось дальше? С тобой?
— Для моего возраста со мной уже и так немало произошло, — сказала она как бы в раздумье. Меня держали в каком-то приюте, обращались неплохо. Генрих, как я слышала, велел, чтобы мне воздавали все почести как настоящей королеве, и это кое-как выполнялось, хотя все равно я стала узницей. Мне уже исполнилось тринадцать, Генрих IV продолжал требовать моего согласия на брак с его сыном Генрихом Монмутом. Он считал, что Ричард был слишком стар для меня, а Генрих совсем еще молод, хотя тоже старше. Но чаще шли разговоры о моих драгоценностях, о будущем приданом. Все это продолжалось долгих два года, пока наконец наша мать, герцог Орлеанский, а вслед за ними и несчастный отец не дали понять, что желают меня видеть во Франции. Не знаю, как там шли переговоры, но в конце концов мне разрешили покинуть Англию. Только без драгоценностей, их они так и не выпустили из рук. Я вернулась домой в пятнадцать лет. Ты была совсем еще маленькой.
Я согласилась и заметила, что сейчас уже достаточно большая.
— Тогда ты должна понять, — сказала она, — почему мать и герцог так долго тянут с моим вторым замужеством. Уверена, они до сих пор не могут решить, какой брак для них выгодней. И сейчас, дорогая Катрин, я живу в постоянном страхе, что вдруг они дадут согласие Генриху IV и отправят меня снова в Англию.
— Чтобы ты стала женой его сына, этого страшного Монмута? — воскликнула я.
— Да. Но пока еще неизвестно, кто больше за меня даст. Наш дядя все же очень хочет выдать меня за своего Шарля.
— Мать ни за что не станет спорить с дядей, — сказала я, желая показать, что тоже понимаю кое-что и не лишена сообразительности.
— Ты права, сестричка. Но дело в том, что наш бедный отец временами пребывает в здравом уме и они не смогут с ним не считаться. Поэтому они колеблются, а я дрожу от страха. Недавно узнала, что Генрих II сказал: он вскоре передаст сыну корону, и если я стану его женой, то тогда буду настоящей королевой Англии.
— Во второй раз? — закричала я. — Разве это так уж плохо?
— Дорогая сестрица, — сказала она с грустью, — есть вещи, ценнее всех корон на свете. Я бы отказалась от любой из них, если бы могла соединиться с тем, кого так любила и люблю.
— Бедная, бедная Изабелла! — уже в который раз повторила я.
— Сейчас здесь послы из Англии, — сказала она, — и я страшно боюсь, им удастся уговорить отца и мать… Но я не выдержу там! — воскликнула она. — Я умру от одних воспоминаний!
Как же мне ее утешить?
— Милая Изабелла, — робко сказала я, — хорошо, что наша мать так… так любит герцога Орлеанского. Она не посмеет огорчить его и выдать тебя за кого-то другого, а не за его сына.
— Ты права, Катрин, — отвечала она, — но знаешь далеко не все… Генрих IV весьма разгневан на герцога Орлеанского и будет, хотя бы в пику ему, настаивать, чтобы меня выдали за наследника английского трона.
— Почему разгневан? — спросила я с интересом.
— О, наш дядя совершил необычный поступок. Весьма благородный. Только подумай, он вызвал английского короля на поединок! Заявил, что Генрих IV попирает права вдовы и девственницы, отнимая у нее имущество и драгоценности, а кроме того, обвинил его в убийстве Ричарда II. Вот какой бесстрашный наш дядя!..
— И что же тот ему ответил?
— Признал вызов нелепостью. И он удивлен, что герцог не знает простой истины: коронованная особа не может принять участие в поединке с подданным, пусть и весьма высокого ранга… Что же касается обвинения в убийстве короля Ричарда, говорилось дальше в послании Генриха IV, то Господу хорошо известно, как и по чьей вине умер бывший король, и если герцог Орлеанский продолжает настаивать, что в смерти Ричарда II замешан он, то герцог лжет или введен в заблуждение… Надо признать, ответ звучал достаточно сдержанно и с большим достоинством… Хочу надеяться, их ссора сделает невозможным мой брак с Монмутом. Дай-то Бог…
Однако я еще не добилась полной ясности, и потому спросила:
— Но тогда тебя выдадут за Шарля? За нашего двоюродного брата?
— Боюсь, что так. Я ведь уже в том возрасте, когда следует быть замужем, особенно принцессе…
Ее последние слова оказались пророческими.
После этой встречи мы не виделись довольно долго, и как-то раз я услышала от милой Одетты Шандивер, часто заходившей к нам в детскую из покоев отца, что Изабелла недавно помолвлена со своим кузеном Шарлем.
— Он славный юноша, — сказала Одетта. — И, говорят, настоящий поэт. Благослови их Господь на долгую счастливую жизнь.
Я и мои сестры Мари и Мишель тоже молились за это. Мы с волнением и интересом слушали рассказы
