— А вы сами что намерены делать, капитан?
— Продолжать командовать «Дельфином». — Он улыбнулся, но было видно, что ему совсем не до смеха. — Словом, я и моя команда в вашем полном распоряжении. Говорите, что нам делать, доктор!
— Ну что, теперь-то вы наконец поверили?
— Теперь — да.
Мне было приятно это слышать — я уже и сам готов был поверить себе.
Когда мы вернулись в домик, где ютились оставшиеся в живых полярники, то обнаружили, что, кроме доктора Бенсона и двух тяжелораненых, никого не осталось. Теперь здесь царили холод и запустение. Рваная одежда, кучи матрасов, вылинявшие одеяла, рукавицы, миски, ножи и личные вещи — все это в беспорядке валялось на полу. Несчастным и правда пришлось довольно туго, так что им было не до этих пустяков, особенно сейчас, когда наконец пришла долгожданная помощь. Все, что они хотели унести с собой, так это свои собственные ноги. И я нисколько не винил их за это.
Эти двое, судя по всему, так и не пришли в сознание; их лица, обращенные в нашу сторону, были сильно обморожены и покрыты страшными рубцами. Раненые то ли спали беспробудным сном, то ли уже были при смерти. Не желая рисковать, я позвал Бенсона. Тот закрыл за собой дверь, и мы, свернув за угол домика, укрылись за его западной стеной.
Я повторил ему все, что сказал капитану и Хансену. Мой рассказ потряс Бенсона до глубины души, однако свои чувства он ничем не выдал. Таким образом, отныне только три человека из экипажа «Дельфина» знали правду, а вернее — полуправду. Но этого было вполне достаточно. И я очень надеялся, что о случившемся больше не узнает никто.
Затем в разговор вступил Свенсон.
— Где вы решили разместить тех, кого уже переправили на борт?
— В самых удобных местах — в офицерских каютах и матросских кубриках, чтобы все, как говорится, были под рукой. — Он ненадолго замолчал, а потом прибавил: — Я же не знал, что у нас произошли… серьезные перемены.
— Это уж точно. Половину пострадавших надо поместить в кают-компанию, а остальных — в столовую команды, хотя нет, пусть остаются в кубриках. Им там будет удобно. А если они удивятся, скажите, мол, так надо, поскольку они должны находиться под постоянным наблюдением врача. А себе в помощники возьмите доктора Джолли — он, похоже, знает толк в медицине. Пусть поможет этим бедолагам раздеться, приготовит им горячую ванну, а потом обеспечит всех чистым бельем. Доктор Карпентер сказал, что при сильных ожогах главное, чтобы инфекция не распространялась дальше.
— А что делать с их вещами?
— Вы соображаете быстрее, чем я, — пробурчал Свенсон. — Все вещи нужно собрать и пометить. Это относится и к содержимому карманов. Одежду, к сведению всех, надо будет выстирать и продезинфицировать.
— И тем не менее было бы интересно знать, что мы все-таки ищем? — полюбопытствовал Бенсон.
Свенсон взглянул на меня.
— Бог его знает, — сказал я. — Это может быть все что угодно. Но одно ясно совершенно определенно: оружия нам не найти.
— Если кто-то из них ухитрился пронести на борт штуковину размером больше почтовой марки, я ее найду, — заверил нас Бенсон.
— Вы уверены? — спросил я. — Даже если вы сами пронесли ее на борт?
— Что? Я? Что, черт возьми, вы хотите этим сказать?
— Я говорю, что эту самую штуковину могли вам подсунуть в медицинскую сумку или в карманы.
— Господи всемогущий! — Бенсон принялся лихорадочно рыться в карманах. — Такое даже не могло прийти мне в голову.
— Наивный вы человек, — сухо сказал Свенсон. — Ступайте и вы тоже, Джон.
Они оставили нас, и мы со Свенсоном вошли в домик. Еще раз удостоверившись, что двое тяжелораненых полярников были действительно без сознания, мы с капитаном тут же взялись за дело. Освободив один угол, перенесли туда по отдельности вещи, разбросанные по полу и примерзшие к покрытым льдом стенам. Мы все перетряхнули и перевернули вверх дном. Через четверть часа работа была закончена. Будь в комнате спрятан даже крохотный предмет размером со спичку, мы бы непременно его нашли. Не обнаружив ничего подозрительного, мы снова раскидали все вещи по полу.
— М-да, а сыщики из нас совсем никудышные, — разочарованно проговорил Свенсон.
— Нельзя найти то, чего здесь нет. К тому же мы даже не знаем, что, собственно, ищем. Давайте теперь поищем оружие. Возможно, он спрятал его в снегу, хотя это маловероятно. Убийца вообще-то не любит расставаться с орудием убийства, поскольку не может быть уверен, что оно не понадобится ему снова. Мест для поисков у нас не так уж много. В доме он не стал бы прятать оружие — здесь все на виду. Таким образом, искать нужно в метеостанции и в лаборатории, где лежат трупы.
— Но он мог его спрятать в развалинах сгоревшего дома, — возразил Свенсон.
— Вряд ли. Наш приятель находится здесь уже не один месяц, и за это время, думаю, узнал, что такое ледяной шторм. Любой предмет, окажись он снаружи, тотчас прихватит льдом и завалит снегом. С тем же успехом он мог бы замуровать оружие в быстрозатвердевающем бетоне.
И мы направились к домику, где некогда размещалась метеостанция. Осмотрев каждый ящик, каждую полку, каждый шкаф, мы уже было принялись вскрывать железные ящики с метеорологическими приборами, как вдруг Свенсон воскликнул:
— У меня есть идея. Через две минуты я вернусь.
Он вернулся даже скорее, чем обещал, — ровно через минуту. В руках у него было четыре предмета, слабо поблескивавших в свете фонаря, от которых сильно тянуло бензином. Автоматический пистолет люгер, рукоятка ножа со сломанным лезвием и два маленьких брезентовых свертка — запасные обоймы к люгеру. Свенсон сказал:
— Полагаю, это именно то, что вы искали.
— Где вы все это нашли?
— В тягаче. В топливном баке.
— Но как вы догадались?
— Очень просто. Вы же сами сказали — тот, кто один раз использовал пистолет, вполне мог снова им воспользоваться. Поэтому убийца должен был спрятать орудие убийства в надежном месте, там, где его не прихватит льдом и не засыплет снегом. К тому же этот мерзавец наверняка знал, что на морозе металл сжимается и зарядить пистолет будет трудно, да и смазка может затвердеть. На морозе не замерзают только две вещи — бензин и спирт. Но пистолет в бутылке джина не утаишь.
— Так-то оно так, — заметил я, — но металл все равно мог сжаться: ведь температура бензина всегда равна температуре воздуха.
— Может, убийца этого не знал. А если знал, то решил, что так или иначе это место — самое надежное и удобное, благо всегда под рукой.
Капитан с любопытством следил за тем, как я извлекаю из пистолета пустую обойму, потом он вдруг резко произнес:
— Осторожней! Осторожней!
— А, вы про отпечатки пальцев? После бензина их все равно не осталось. К тому же убийца наверняка орудовал в перчатках.
— Тогда зачем вам пистолет?
— Мне нужен только серийный номер. По нему можно легко вычислить владельца. Вполне вероятно, что у убийцы даже имеется разрешение полиции на ношение оружия, и получил он его, судя по всему, давно. Не забывайте — убийца не рассчитывал, что его заподозрят в преступлении, не говоря уже о том, что кто-то кинется искать орудие преступления. А у него их было два — нож и пистолет. Но от пистолета слишком много шума. И все же ему пришлось его использовать, но потом. Хотя он прекрасно понимал, что рискует. А сначала он действовал ножом, и доказательство тому рукоятка со сломанным лезвием. Судя по обломку, это было тонкое и хрупкое лезвие, оно легко могло сломаться, особенно на морозе, когда наткнулось на ребро или когда убийца попытался вытащить его из тела жертвы.
