предложения, полностью противоречившие друг другу.
Он знал лишь, что у него заканчивается время. Если он хочет уничтожить Крейвена и Говарда, то должен постараться найти укрытие, в котором беспрепятственно может применить свои магические силы. А путь отсюда был только один — наверх.
Он осторожно начал подниматься по трухлявым ступеням. Сарим де Лоре по-прежнему не замечал, что стоило ему убрать ногу со ступеньки, как ступенька за его спиной исчезала…
Холодные стены в камере не особо меня смущали, ведь за свою жизнь я привык к подобным неудобствам. Намного больше меня беспокоило ощущение обреченности. Я уже не в первый раз оказывался в безвыходной, на первый взгляд, ситуации, но теперь что-то заставляло меня думать, что дела и впрямь обстоят совсем плохо. Вряд ли существует более веская причина, способная разозлить английских полицейских больше, чем убийство их коллеги. Тейлвортерн лично запер мою дверь на засов, словно считал меня фокусником, который способен проходить сквозь стены и запертые двери.
Я бы дорого отдал за такую способность.
Грей и Говард поехали со мной в Скотланд-Ярд. Грей уверял меня, что еще этой ночью сделает все, чтобы помочь мне выбраться отсюда. По крайней мере, он это сказал, но при этом я обратил внимание на выражение его лица. Судя по всему, он сам не верил в свои слова. Грей уже не раз помогал мне справиться с проблемами, связанными с государственными службами, но теперь проблем у меня было выше крыши и немножко больше. Коэн же с удовольствием постарается эти проблемы приумножить.
Хуже всего было то, что я не знал, кто закопал труп у меня в саду. Не то чтобы я испытывал какой-то недостаток во врагах, в том числе и врагах, способных на подобные интриги, но кто же, черт побери, это все-таки сделал? За всем этим должен был стоять человек, желавший уничтожить меня любой ценой, но при этом вряд ли удовлетворившийся просто моей смертью.
Часа два я с открытыми глазами пролежал на твердых нарах, после чего услышал какой-то звук у двери. Потянувшись, я отвлекся от моих бесплодных мыслей и, проведя ладонями по лицу, посмотрел на дверь, надеясь, что сейчас сюда войдет доктор Грей и скажет мне, что все это было ошибкой.
Но в камеру вошел не доктор Грей, а Тейлвортерн в сопровождении четырех мордоворотов в униформе, с резиновыми дубинками в руках. Тейлвортерн не забыл прихватить с собой наручники, а мордовороты, судя по выражению на их лицах, только и ждали, что я начну сопротивляться. Какое-то время я всерьез раздумывал над тем, не сделать ли им такое одолжение, но затем отбросил эту идею. Даже если мне удастся выбраться отсюда, что было крайне маловероятно, Коэн лишь обрадуется, ведь это будет равнозначно признанию моей вины. Позволив надеть на себя наручники, я попытался встать, но колени у меня так дрожали, что я чуть не упал.
— Что случилось, мистер Крейвен? — Тейлвортерн злобно рассмеялся. — Мы просто устали или боимся виселицы?
— Я хочу поговорить с моим адвокатом, — заявил я.
Тейлвортерн улыбнулся, давая мне понять, что уже не в первый раз слышит эти слова.
— У вас еще будет такая возможность, но сейчас вам следует пройти на допрос. Когда инспектор вернется, я должен предоставить ему чистосердечное признание, понятно?
— Чье? — поинтересовался я.
Поджав губы, Тейлвортерн замахнулся, словно собираясь ударить меня, но затем лишь покачал головой.
— Нет, никакого одолжения я тебе не сделаю. Можешь сколько угодно изображать из себя идиота, Крейвен. — Он пнул меня, и я вылетел из камеры, чуть не столкнувшись с одним из четырех громил. — Ой, прости, — радостно произнес Тейлвортерн и опять улыбнулся.
— Я хочу поговорить со своим адвокатом, — повторил я.
Сначала де Лоре думал, что лестница ведет с первого этажа на чердак, что это тайный ход, намеренно заложенный архитекторами в стенах дома.
Но лестница не кончалась.
Сарим пытался считать ступени, однако, досчитав до двадцати или двадцати пяти, всякий раз сбивался и в конце концов отказался от этой идеи, чувствуя скорее разочарование, чем беспокойство. Это было просто невозможно! Но именно так все и обстояло.
Поморщившись, де Лоре уже не в первый раз посмотрел наверх. Эта лестница не могла быть такой длинной, поскольку дом был не настолько высоким, чтобы вместить ее. Тамплиеру вспомнилась странная лестница на первом этаже, по которой он пришел на второй этаж, хотя вроде бы спускался в подвал, но от этой мысли у него разболелась голова, и он просто пошел дальше. Ну когда-то же эта лестница закончится!
И тут раздался чей-то тихий злобный смех. Де Лоре замер на месте. Его глаза расширились. Прислушиваясь к жутковатому эху, он тщетно пытался определить источник смеха. Но у него ничего не получалось. Смех по-прежнему звучал, какой-то странный и беззвучный, смех, который де Лоре не слышал, а скорее чувствовал. Он был преисполнен такой угрозы и злорадства, что Сарим вздрогнул, как от удара.
Дрожа от страха, магистр марионеток прошел мимо какого-то хлама, валявшегося на чердаке, и остановился перед старым трехногим диваном. Стерев полой плаща толстый слой пыли с обивки, он уселся на диван.
Де Лоре бросило в холод.
Завопив, де Лоре вскочил, как будто сел не на старый диван, а на раскаленную плиту, и округлившимися от ужаса глазами уставился на хлам. Лестница исчезла. Вместо скрипящих ступеней, по которым он только что поднимался, под его ногами были доски пола. Де Лоре находился на большом чердаке, которым, судя по всему, не пользовались уже очень давно. Тут хранили старые вещи, которые, вообще-то, следовало бы выбросить, но владелец дома почему-то не желал с ними расставаться.
— Я не убивал вашего коллегу! — уже в восьмидесятый раз заявил я.
Я повторял эту фразу с тех пор, как Тейлвортерн привел меня сюда. На улице было уже светло, и сквозь тонкие грязноватые гардины в комнату пробивались солнечные лучи, а сквозь трещины в стенах до меня доносился запах свежезаваренного чая. Судя по всему, дело близилось к полудню, но я не был в этом уверен. От бесконечных вопросов Тейлвортерна мое чувство времени ослабло, как, впрочем, и мои способности к сопротивлению.
Мне предъявляли ложные обвинения не в первый раз, но я никогда прежде не сталкивался с таким вопросом, как этот. Оказалось, что я составил не столь уж верное мнение о помощнике Коэна. До сих пор я считал его идиотом, но вынужден был согласиться с тем, что он все-таки профессионал в своем деле. Еще никогда в жизни мне не приходилось выносить столь длительный и невероятно сложный допрос. Тейлвортерн игнорировал мои ответы, если в них не было того, что он хотел услышать. Но если я начинал сомневаться или оговаривался, полицейский тут же хватался за эту возможность, словно голодная кобра. При этом он выглядел столь же свежим и отдохнувшим, как и прошлой ночью, когда начался этот бесконечный допрос.
Тейлвортерн поставил свой стул задом наперед и сел на него, опустив руки на спинку и упершись в них подбородком, так что казалось, будто он сможет продолжать эту игру по меньшей мере еще целые сутки.
— Да поверьте же вы мне, Тейлвортерн, — пробормотал я. — Я не знаю, кто стоит за всей этой интригой, но я невиновен, как…
— Как и любой, кто сидит на этом стуле, — спокойно заявил Тейлвортерн. — Я знаю, мистер Крейвен,
