сторожить брата де Лоре. Предателя. Человека, отдавшего свою душу Сатане и поднявшего руку на собственных братьев. Человека, который…
— Который, по твоему мнению, заслуживает смерти, знаю, — перебил его Балестрано. — Ты достаточно часто говорил об этом!
— Да, это верно, — подтвердил де Мезьер, не скрывая раздражения. — И я остаюсь при своем мнении!
— Что я слышу? И от кого! Неужели это говорит человек, который всего лишь мгновение назад утверждал, что жизнь священна! — насмешливо произнес Балестрано.
Рейно де Мезьер лишь возмущенно отмахнулся.
— Жизнь во имя Господа! — в ярости заявил он. — Сарим де Лоре отрекся от нас, а значит, и от Господа. Он пытался убить тебя. Он по собственной воле стал язычником! Ты не можешь просить меня охранять создание, которое добровольно встало на службу Сатане!
Услышав слово «создание» из уст Рейно де Мезьера, Балестрано помрачнел. Его огорчило не само слово, но интонация, с которой говорил де Мезьер. «Наверное, все-таки хорошо, что Рейно никогда не сможет добиться власти магистра», — подумал седовласый глава ордена тамплиеров. Ничего не ответив, он лишь мягко улыбнулся и, повернувшись к двери, махнул рукой де Мезьеру, приказывая следовать за ним.
— Пойдем, брат. Я покажу тебе то, о чем знают очень немногие члены нашего ордена. Об этом знают даже не все мои ближайшие соратники.
Удивленно подняв брови, Рейно де Мезьер поспешил за Балестрано. Когда они выходили из комнаты, Рейно бросил на мертвого тамплиера взгляд, полный отвращения, но Балестрано снова сделал вид, будто ничего не заметил. «Когда все это закончится, нужно будет поговорить о брате Рейно де Мезьере, — решил он, — его фанатизм опасен».
Они молча шли по длинному, слабо освещенному коридору, одному из множества переходов парижского храма тамплиеров, где находилась штаб-квартира этого тайного ордена. Человек, смотревший на здание снаружи, не заметил бы ничего необычного, за исключением разве что размеров храма, ибо здание было огромным. Храм состоял из нескольких корпусов, в самой высокой точке достигая высоты в девять этажей. Его стены были украшены каменными скульптурами и лепниной.
Внутри здание представляло собой лабиринт с тысячами комнат и залов, бесчисленными коридорами и лестницами. Лабиринт, по которому шли Балестрано и де Мезьер, вел вниз, под землю. Даже Рейно де Мезьер, пришедший сюда не в первый раз, удивился тому, как глубоко они спустились по узкой винтовой лестнице. Пройдя по каменным ступеням, они очутились ниже подвальных помещений, но пролет тянулся за пролетом, пока наконец они не оказались в маленьком полукруглом помещении с потолком в форме купола. Комнату освещал лишь один факел. Не успели они сойти с лестницы, как единственная дверь в этой крошечной комнате открылась и какой-то мужчина в белых одеждах ордена махнул рукой, приглашая следовать за ним.
Рейно де Мезьер в изумлении огляделся. Конечно же, Рейно подозревал, что знает далеко не все тайны ордена, хотя и причислял себя к доверенным лицам Жана Балестрано, но эти темные своды с пляшущими тенями, затхлым воздухом и зловонием застоявшейся воды, эти покрытые плесенью стены, которые, казалось, впитывали красный свет факелов, он видел впервые и не мог не признаться себе, что зрелище наполняло его душу страхом.
Они прошли около полумили по низкому коридору, как вдруг Балестрано остановился, указав на дверь впереди, которой заканчивался тоннель. Рейно де Мезьер заметил, насколько массивной выглядела эта дверь. Она была сделана из плотно подогнанных, толщиной в человеческую ногу, бревен, сбитых огромными гвоздями, и создавалось впечатление, что ее не взять даже пушечным выстрелом. Что же скрывается за этой дверью?
— Я еще раз должен попросить тебя никому не говорить о том, что ты увидишь, брат Рейно, — серьезным тоном сказал Балестрано.
Рейно де Мезьер увидел в глазах магистра выражение, от которого его бросило в дрожь. Он молча кивнул.
— То, что ты увидишь, может тебя испугать, — продолжил Балестрано. — И возможно, ты засомневаешься в правильности того, с чем тебе придется столкнуться. Но ты обязан меня послушаться. Поверь, мне не очень-то хотелось возлагать эту задачу именно на тебя, но после необъяснимого самоубийства брата Анри ты единственный, кто способен с этим справиться. — Улыбнувшись, Великий магистр повернулся и поднял руку.
Очередная дверь открылась перед ними, и Рейно де Мезьер увидел целый отряд одетых в белое рыцарей. Жестом поприветствовав тамплиеров, Балестрано молча дождался, пока стражники закроют за ними дверь. Затем, пройдя дальше, магистр остановился перед следующей, на этот раз очень низкой дверью, и знаком велел Рейно де Мезьеру отойти в сторону.
Тамплиер повиновался.
Эта дверь оказалась лишь одной из целого ряда дверей, расположенных в каменных стенах коридора, пропахшего плесенью и гнилью, но только она была закрыта на огромный засов. Как и дверь в начале коридора, она тоже была сделана из таких же больших бревен. В верхней ее части виднелось узкое зарешеченное окошко, вырезанное в твердой как камень древесине. Рейно де Мезьер заглянул в отверстие и обомлел.
Он в ярости втянул в себя воздух. Комната по ту сторону двери была камерой, темницей размером три на три метра. В ней стояли трехногий стол, узкая лежанка, покрытая соломой, рукомойник и ведро для испражнений. Наполовину оплывшая свеча заливала комнату слабым желтым светом. На кровати сидел Сарим де Лоре. Хотя он отвернулся, вперив взгляд в заднюю стену комнаты, Рейно де Мезьер сразу же его узнал, но сдержал колкость, вертевшуюся у него на языке. Вряд ли Балестрано привел его сюда лишь для того, чтобы разозлить. Брат Рейно смерил долгим взглядом бывшего рыцаря ордена тамплиеров. Он долго, не меньше пяти минут, стоял перед дверью, однако Сарим де Лоре за все это время ни разу не шелохнулся. Нужно было быть очень внимательным, чтобы заметить, что узник еще дышит.
— Он все время так сидит, — шепнул Балестрано. — И не двигается. Его приходится кормить и убирать за ним, как за маленьким ребенком.
Рейно де Мезьер с отвращением поморщился. Но тут ему кое-что бросилось в глаза.
— Что это у него на голове? — спросил он.
На левом виске де Лоре виднелась маленькая рана размером с ноготь. На коже блестела капелька крови.
— Никто из нас не знает этого, брат, — ответил Балестрано. — Эта рана появилась у него с тех пор, как мы привезли его сюда.
— С тех пор… — Рейно де Мезьер запнулся. — Но прошло уже много месяцев! — изумленно воскликнул он.
Балестрано кивнул.
— И она до сих пор кровоточит. Даже самым лучшим врачам не удалось его вылечить.
Вздохнув, магистр махнул рукой, давая понять, что не хочет больше говорить об этом.
— Я тебе не это хотел показать. — Он направился в коридор. — Пойдем!
Они пошли дальше. Коридор тянулся еще метров тридцать и закончился низкой дверью со сложным замком. Балестрано достал ключ в форме креста, висевший у него на шее на тонкой серебряной цепочке, и открыл дверь.
Рейно де Мезьер уже хотел войти внутрь, но глава ордена жестом остановил его и, выпрямившись, сделал знак одному из стражников. Тот принес факел, и только после этого Балестрано, нагнувшись, вошел в низкую дверь, приказав Рейно де Мезьеру следовать за ним.
Войдя в комнату, тамплиер почувствовал, как в нос ему ударил какой-то странный запах. Оглядевшись, он опешил от удивления. Комната была большой, но совершенно пустой. В ней не было привычной Рейно де Мезьеру мебели. Каменный пол был тщательно отполирован, так что свет факелов отражался в нем, как в матовом зеркале. На полу кроваво-красным мелом была нарисована огромная пятиконечная звезда. «Это же пентаграмма, символ черной магии, знак Сатаны!» — в ужасе подумал Рейно де Мезьер. Его рука невольно потянулась к поясу, где висел меч.
