холоднее, чем минуту назад, — я хирург, а не психолог. Я такого же мнения об этих инженерах человеческого мозга, как и вы. Меня интересуют факты и только факты.
— Хирург? — Мария выглядела удивленной.
— Совершенно верно, — осклабившись, ответила Элен. — Знаешь, дорогуша, я очень люблю резать!
И, вероятно, для этого ей даже не нужен скальпель, подумал я. Довольно было ее острого языка. Я предусмотрительно не стал высказывать эту мысль. Да это и не было нужно.
— Итак, еще раз с самого начала, — продолжала Элен. Ее взгляд неприятно долго и пристально остановился на мне. — Еще несколько часов назад никто из нас не был знаком друг с другом, хотя мы, как выяснилось, родственники между собой. С другой стороны, если посмотреть на нас, можно заметить известное сходство в нашем фенотипе.
— Фенотипе, — эхом отозвался Эд.
— Это родство, — объяснила Элен. При этом она закатила глаза еще больше. — Фамильное сходство, если тебе это слово больше нравится, Эдуард.
Эд ухмыльнулся еще шире, глянул на Элен, потом на Юдифь, затем снова на Элен.
— Ну я бы не сказал, что вы, то есть мы, так уж похожи.
— Ну и слава богу! — пробормотала Юдифь.
Элен со вздохом покачала головой.
— Я это уже заметила, — сказала она. — Однако для научного наблюдения имеют значение несколько другие вещи, чем первое внешнее сходство, это вам понятно? Например, у всех у нас голубые глаза, — она взглянула на Юдифь. — И почти все светловолосые.
— Ну если этого достаточно, то в этой стране у меня есть еще около пяти миллионов родственников, — заносчиво ответила Юдифь. — Мне казалось, мы должны оставить уровень дикой фантазии и заняться сухими фактами.
— А как же все-таки быть с нашим общим кошмаром? — спросила Мария. Она резко повернула голову. — То, что шесть людей видели практически идентичный сон… Я, конечно, не ученый, но я понимаю, что здесь явно что-то не так.
— Вероятно, это замок с привидениями, — Эд явно не упускал возможности попаясничать. Но никто не реагировал.
— И потом еще эти головные боли, — продолжала Мария. Головные боли? Я инстинктивно отстранился от Юдифи, и обернувшись всем корпусом к Марии, вопросительно посмотрел на нее.
— С тех пор, как мы попали в эти забытые Богом руины, у меня то и дело приступы мигрени, — заявила она. Мне показалось, что она правильно поняла мой взгляд. — Ведь у тебя тоже?
Я кивнул.
— Да, но это ни о чем не говорит. У меня всегда были приступы мигрени, с самого детства. Пожалуй, они стали сильнее с тех пор, как мы здесь.
Да, сильнее и чаще.
— Это стресс, — констатировала Элен. — В этом нет ничего экстраординарного. Стресс часто является причиной мигрени.
— Возможно, — сказал Стефан. — Но есть еще кое-что, — на несколько мгновений он замолчал. Казалось, он подыскивает нужные слова. Когда он снова заговорил, это звучало жутковато. Казалось, ему самому неприятно то, что он говорил. — Чувство, что то, что происходит, кажется хорошо знакомым. Я понимаю, это звучит как безумие, но с тех пор, как я сюда приехал, у меня не проходит чувство, будто все, что здесь происходит, я уже когда-то переживал.
— Поверь мне, крепыш — я бы знал, если бы мы уже когда-то виделись, — ехидно заметил Эд.
Но Стефан не обратил на это внимания.
— У меня такое чувство, что я уже был тут когда-то, — настаивал он. — Я имею в виду вот что: я знаю, что я не был ни в этом городе, ни в этом здании. И в то же время…
Он прервал свою речь и растерянно пожал плечами.
— Дежавю, — веско объявила Элен. — Нечто подобное часто происходит. Для этого есть даже научное объяснение.
— Да неужели? — иронично спросила Юдифь.
— Вам это интересно? — Мисс Всезнайка конечно же не ожидала никакого ответа, она скрестила руки на груди и продолжила противным менторским тоном: — Причина этого очень простая. Человеческий мозг состоит из двух полушарий, которые в совокупности образуют единство, при этом, однако, работают абсолютно независимо друг от друга. И иногда происходит такое, что одна половина воспринимает только что пережитый опыт и тут же перерабатывает его в воспоминание, в то время как вторая половина только начинает этот опыт воспринимать. И в это время человек испытывает чувство, что он уже переживал это раньше. Так что по сути дела это совсем просто.
— Мне кажется, это просто безумие, — проворчал Эд.
— Да, я тоже думала об этом, — ответила Элен. — Я не утверждаю, что именно так и было. Просто есть такая возможность. Но есть и другая…
— Какая возможность? — голос фон Туна не только прервал нашу высоконаучную дискуссию, он так неприятно врезался в мои мысли, что я испуганно всплеснул руками, уставился на вошедшего старика и стоял так битых десять секунд, словно в комнату вошло привидение замка, о котором мы только что говорили.
Однако в нем было еще меньше пугающего, чем накануне. Как раз наоборот. Старик производил впечатление карикатуры на благородное ничтожество из фильмов пятидесятых годов. На нем был надет поношенный красный халате вышитым гербом на нагрудном кармане, под ним — полосатая пижама, которая наверняка могла бы произвести впечатление шикарной в пятидесятых годах прошлого столетия. Впечатление довершали разношенные: войлочные туфли, из которых трогательно выглядывали хрупкие лодыжки.
— Могу я узнать, что означает это столпотворение? — в голосе фон Туна послышалось эхо его прежнего могущества. Мне показалось, что это нечто большее, чем голос учителя, который привык, чтобы его слушались. Возможно, этот чудной старый хрыч в действительности был не так прост, как старался показать. Он как минимум представляет из себя нечто большее. Это не было поведение наивного старомодного поверенного, уж как пить дать.
— А ты как думаешь, старичок? — спросил Эд с ухмылкой. Он обвел всех присутствующих повелительным жестом, призывая всех помалкивать. — Мы никак не можем решить, как разбиться на пары, чтобы выполнить условие этого дурацкого завещания.
— Что? — непонимающе захлопал глазами фон Тун.
— Ну это же ясно, — язвительно сказал Эд. — Каждый из нас хотел бы завалиться в койку с такой классной Элен. Вот мы и должны между нами, мальчиками, решить, бросить жребий при помощи бутылочки, или по-старомодному, решить спор при помощи дуэли на внутреннем дворе.
— Это вовсе не соответствует действительности, но что-то в этом есть, — спокойно сказал Стефан. Прежде чем Эд продолжил говорить свои непристойности, Стефан встал, сделал шаг в сторону, чтобы отставить от стола один из дешевых пластиковых стульев. — Садитесь. Может быть, кофе?
— Кофе? — фон Тун растерянно заморгал, он показался мне в этот момент еще более смущенным и беспомощным, чем вечером, и достал из кармана своего халата старомодные часы на цепочке. Когда он открыл крышку этого антикварного шедевра, раздался сухой щелчок. — Это в такое-то время?! Господи боже мой, почти полночь, вы знаете вообще об этом?
— Надеюсь, мы вас не разбудили, — быстро проговорила Юдифь. — Мы же не слишком шумели?
— Я и без того не мог уснуть, — ответил фон Тун. — Вы знаете, в моем возрасте потребность во сне значительно снижается. И все же я попросил бы вас всех вернуться в свои комнаты. Завтра нам предстоит очень напряженный день.
Он обвел нас всех по очереди взглядом, будто бы ожидал, что мы все вскочим со своих мест и поспешно разбежимся по комнатам. Но так как этого не произошло, он выглядел разочарованным и даже слегка рассерженным.
— Возможно, это и является причиной того, почему мы не можем уснуть, — ответила Юдифь. — Мы,
