Даже с расстояния в несколько миль город выглядел внушительно. При этом ни одно из его зданий не было выше четырех этажей, и даже несколько десятков башен, возвышавшихся над отлогой городской стеной, едва ли заслуживали такого названия; собственно говоря, то были лишь сутулые бородавки на каменной дамбе, которая окружала Шельфхайм. Город был построен на мягком песчаном грунте, который не выдерживал тяжелых зданий. Но небольшая высота Шельфхайма компенсировалась его площадью: диаметр городской стены составлял, пожалуй, миль пять, и она окружала только небольшую часть города.
Шельфхайм был, возможно, единственным в мире городом, защитная стена которого находилась позади вала, на котором стояли дома, а не наоборот. Но лабиринт улиц, зданий и площадей когда-то — сто или больше лет тому назад — разросся, перевалив через каменный пояс, возведенный для защиты от врага, который так и не пришел, и расползся во все стороны. Сейчас он покрывал территорию, наверно, в сто пятьдесят квадратных миль. Громадное пространство. Это был самый большой город, какой Талли когда- либо видела, может быть, самый большой из всех, какие есть вообще. Но из-за того что в нем не было зданий выше десяти метров, на первый взгляд он казался раскатанным блином, а на второй — чем-то скорее пугающим, чем величественным. Этот город почему-то беспокоил Талли.
Она некоторое время размышляла, не в его ли расположении все дело: Шельфхайм был построен на севере, на самом крайнем северном участке суши. С противоположного его края можно было чуть ли не плевать в пропасть. Даже учитывая врожденную антипатию Талли к городам и скоплению людей, это не было то место, где она хотела бы жить — собственно говоря, она вообще не могла представить, чтобы там
Но близость ада издавна завораживала людей — при условии, что он не настолько близок, чтобы быть
Они остановили лошадей на последнем горном хребте. Талли чувствовала, как дрожит от усталости ее вороной. Поездка была долгой и крайне утомительной. Они выбрали тяжелый, но самый короткий путь — через горы, рассчитывая на то, что весна придет раньше их, что оказалось заблуждением. Уже на второй день, к вечеру, они попали в сильную метель, которая вскоре переросла в бурю, задержавшую их в скальной пещере на три дня.
Талли до сих пор содрогалась, когда вспоминала об этом: они зарезали и съели вьючную лошадь и сожгли все, что могло гореть; из их и без того скудного имущества осталось только то, что было на них надето. Как-то раз они чуть не замерзли. Впервые за шестнадцать лет силы Хрхона изменили ему, потому что вага был холоднокровным существом и на холоде оказался еще беспомощнее, чем Талли. Теперь уже
Талли отогнала эту мысль, стряхнула снежную пыль с гривы своего коня и рассеянно похлопала его по шее. Из-за холода от коня шел пар; его пот имел плохой запах. Хорошо, если животное выдержит до Шельфхайма, где Талли сможет поменять лошадь. И лошадь Хрхона тоже…
Она наполовину обернулась в седле и взглянула на вагу, который в непередаваемо странной позе сидел на спине своей клячи — другого названия лошаденка и не заслуживала. Торговец, у которого Талли купила эту лошадь за непомерную цену, видно, решил про себя, что она рехнулась, потому что такая лошадь не стоила и ломаного гроша. Она была не только безобразной, но еще и наполовину хромой, и даже галопом передвигалась не намного быстрее пешехода. Но эта лошадь была гораздо больше тех, что предлагали, и лишь она выдержала вес Хрхона дольше двух дней, не упав под ним замертво.
— Ещех далекох? — спросил Хрхон, заметив взгляд Талли. Талли покачала головой, отчего немного снега упало с ее волос и соскользнуло за ворот. Волна колючего холода растеклась между лопатками.
— Еще пара миль, — сказала она. — Если повезет, мы доберемся до города до захода солнца.
Хрхон не ответил, и Талли не была уверена, что он вообще понял ее слова. Она никогда не говорила об этом и старалась не подавать виду, но состояние Хрхона в последние месяцы беспокоило ее.
Талли познакомилась с ним и Эсск в стране, где никогда не бывает зимы, и, хотя она знала, что вага — холоднокровное существо, она никогда не задумывалась об этом, пока они не прибыли на север. Они намного удалились от экватора и углубились в территорию, где разница между летом и зимой состояла не только в количестве дождливых дней.
Трижды за последние четыре месяца она думала, что Хрхон умрет. Однажды он впал в оцепенение и не мог очнуться почти неделю. Даже теперь, когда самое плохое было позади и температура воздуха редко падала ниже точки замерзания воды, вага казался апатичным. Он спал почти непрерывно, даже когда они ехали верхом.
Эту мысль она тоже отогнала, подала Хрхону знак ехать дальше и рысью поскакала вперед по извилистой дороге. В Шельфхайме они снимут комнату с хорошим камином, даже если на это уйдут их последние деньги, и Хрхон отогреется. Она тоже истосковалась по мягкой постели и не могла дождаться ночи, когда ей не придется просыпаться по несколько раз, думая, что она замерзает.
Вскоре они достигли утесов — растрескавшегося, почти вертикального обрыва, ведущего в пропасть глубиной в добрую четверть мили. Очень далеко, в восточном направлении, Талли увидела ажурное переплетение моста, который спускался к шельфу, но мысль о том, чтобы скакать туда, Талли не понравилась — это было не меньше пяти-шести миль, а за ними все еще гнались. На мостах трудно спрятаться, а на другой стороне всегда находились любопытные, способные многое запомнить.
Талли была ходячим сокровищем для того, кто ее мог узнать. По последним сведениям, которыми она располагала, назначенное за ее голову вознаграждение составило на этот момент тысячу золотых. Правда, человек, от которого она об этом узнала, получил за это не деньги, а две сломанные руки.
Нет, она не поедет к этому мосту. Будь Талли одна, она, наверно, просто спустилась бы с утесов, так как хотя стена была высокой и почти вертикальной, она настолько потрескалась, что по ней смог бы сползти даже ребенок. Но не вага, почти окоченевший от холода. Правда, вниз, на шельф, вели и другие пути, и Талли знала, где их искать.
Вместо того чтобы двинуться на запад, к мосту, они повернули в противоположную сторону. Снова начался снег, мелкий сухой белый снег, который, как пар, клубился на ветру, набивался ей в глаза и нос и вызывал желание чихать. Больше часа они ехали в пространстве, которое ограничивалось тремя шагами в любом направлении и было заполнено вихрящимися белыми облаками. Стало очень холодно, и Талли все чаще озабоченно оглядывалась на Хрхона, который в судорожной позе сидел на лошади и наверняка давно бы свалился, если бы не привязал себя к седлу.
Наконец вьюга немного ослабла, и скоро Талли нашла место, которое ей описал человек, встретившийся им по ту сторону гор, — мощную каменную арку, заканчивавшуюся далеко за утесами. Она напоминала когда-то обрушившийся мост. Талли до последнего момента не знала, сказал ли ей человек правду или просто взял деньги, понадеявшись на то, что она все равно не вернется и не заставит его отвечать за ложь. Но скальная арка была на месте, и после коротких поисков Талли нашла вход в пещеру как раз в том месте, которое ей описали.
Она направила лошадь к подветренной стороне скалы, подождала, пока рядом с ней окажется Хрхон, и толкнула его кулаком в плечо, чтобы он обратил на нее внимание. Вага, прищурившись, посмотрел на нее снизу вверх. Его взгляд был мутным.
— Жди здесь, — приказала Талли. — Я схожу посмотрю. Если заметишь что-то подозрительное, кричи.
Хрхон жестом выразил согласие, но Талли было ясно, что с таким же успехом она могла разговаривать с его лошадью. Тем не менее она ободряюще улыбнулась, энергичным движением соскочила с седла и едва не пропахала носом землю, потому что сведенные судорогой бедра отреагировали на резкое движение сильной болью.
Она стиснула зубы, откинула подбитый мехом плащ и, прежде чем шагнуть, пригнувшись, в пещеру, для предосторожности вынула из-за пояса меч.
В лицо ей ударило тепло и запах человека и всяких отбросов. В первое мгновение она ничего не видела, потому что ее глаза привыкли к песку, покрытым ледяной коркой скалам и снегу. Она остановилась, нащупала левой рукой неровную каменную стену и напряженно прислушалась.
Из глубины пещеры до ее ушей долетал легкий шум, который не был характерен для такого места, но
