по большой берцовой кости. Тем не менее Ангелла сохранила достаточное присутствие духа, чтобы вскинуть левую руку вверх и принять очередной удар меча Талли. Удар был настолько силен, что небольшой металлический щит раскололся на две части. Ангелла с пронзительным криком боли упала на бок и прижала руку к туловищу.
Но у Талли не было времени ощутить что-то вроде триумфа, потому что вместо Ангеллы в атаку пошли все четверо парней, которые сопровождали ее. И они взялись за Талли вполне серьезно.
Результат боя был предопределен. Ее клинок значительно превосходил зазубренные мечи нападавших, и она, без сомнения, была лучшей фехтовальщицей на мечах, но их было четверо, и понятие
Нападавшие на мгновение замешкались — и Талли воспользовалась этим шансом. Она молниеносно нанесла одному из парней удар ногой в пах, тем же движением оттолкнулась назад и перекатилась через низкую стойку.
Меч саданул по гнилому дереву и не попал в нее. Талли стремительно кинулась на пол по другую сторону стойки, перекатилась и увидела над собой возвышающуюся тень. Она вслепую ткнула клинком вверх, почувствовала сопротивление и услышала клокочущий крик. Когда она выпрямилась, один из четверых нападавших рухнул с перерезанным горлом.
Трое остальных одновременно попытались перепрыгнуть через стойку. Талли схватила среднего парня за волосы, изо всех сил приложила его лицом об стойку, перескочила через его спину — и едва не напоролась на меч Ангеллы.
Молодая женщина, покачиваясь, встала на ноги. Лицо у нее было серым, левая рука казалась сломанной, она беспомощно висела, а губы от боли сжались в узкую бескровную полоску. Но ее глаза горели ненавистью, и уже первый удар Ангеллы доказал Талли, что она стала еще опаснее.
Ангелла безудержно атаковала. Ее сильные удары сыпались с такой частотой, что Талли изо всех сил старалась не попасть под удар и даже подумать не могла о нанесении ответных ударов. А звуки за ее спиной очень ясно свидетельствовали, что трое головорезов снова собирались напасть на нее с тыла.
Талли все поставила на карту. Когда Ангелла в следующий раз замахнулась для удара, Талли не остановила ее меч своим клинком, а молниеносно отпрянула в сторону, ощутила ужасную, раздирающую боль в плече и одновременно нанесла удар.
Ангелла захрипела. Ее глаза потемнели от боли. Полсекунды она стояла неподвижно и смотрела на меч, пронзивший ее грудь чуть ниже сердца. Затем она отшатнулась, упала на колени и прижала обе руки к груди. Между пальцев у нее сочилась темная кровь.
Талли услышала позади себя пронзительный крик, затем свист оружия. Она откинулась в сторону, мощным прыжком перескочила через Ангеллу и понеслась к двери. Мимо нее пролетел кинжал, вонзился в дверь и остался там торчать, дрожа. Талли на ходу развернулась, наскочила на мужчину, который пытался ее догнать, и сразу сбила его с ног. Двумя-тремя огромными шагами она подбежала к окну, изо всех сил оттолкнулась и прыгнула.
Она приземлилась на улице под градом осколков стекла и обломков дерева, перекатилась через плечо и вскрикнула от боли, еще больше разорвав рану, нанесенную мечом Ангеллы. Тем не менее ей как- то удалось подняться на ноги. Шатаясь, она добралась до противоположной стены узкого переулка, в котором она оказалась, прижалась к ней и на секунду закрыла глаза. Боль в плече становилась невыносимой. У Талли закружилась голова и рот наполнился горечью.
Но времени поддаваться слабости не было. Из гостиницы раздавался все усиливающийся шум. Кто-то пронзительным срывающимся голосом закричал:
— Она убила Ангеллу!
Когда Талли открыла глаза, она увидела огромную тень, неловко пытавшуюся пролезть через выбитое окно.
Талли еще раз глубоко вздохнула, оттолкнулась от стены и помчалась, будто ее преследовали фурии.
— 2 —
Не иначе как счастьем можно назвать то, что ей удалось пережить следующие несколько часов. Талли неслась сломя голову, сколько хватило сил. Некоторое время позади нее раздавался топот ее преследователей, но ей как-то удалось от них оторваться и даже окончательно не потерять ориентацию. По крайней мере, она двигалась в северном направлении, туда, где Веллер предполагал найти Карана. Но в конце концов слабость и тошнота усилились настолько, что она свалилась и несколько минут просто лежала там, где упала.
В эти мгновения она была беспомощной как никогда, но ей снова повезло: в переулке, где она находилась, не было ни души и единственным живым существом здесь была полуголодная кошка. Она обнюхала лицо Талли и удалилась, когда от щекотания ее усов молодая женщина застонала, раскрыла глаза и огляделась.
Стало очень холодно. Видимо, было уже заполночь, и небо снова затянулось облаками. Далеко на севере над пропастью падал снег и по улицам гулял ледяной ветер.
Ноги Талли от холода онемели и потеряли чувствительность. Когда она захотела встать, ей это удалось не сразу; с болезненным вскриком она упала на колени, посидела так некоторое время и, собравшись с силами, которые еще были в ее измученном теле, стиснув зубы, снова поднялась.
Ее окружала бездна черноты. На какой-то миг Талли едва окончательно не потеряла ориентацию: она не представляла, в какой стороне север. Потом ее взгляд немного прояснился, и она отправилась в путь.
Впервые с тех пор как она покинула трактир, она стала осознанно воспринимать окружающий мир — по крайней мере то, что позволяла видеть темнота. Видно было немного: Шельфхайм превратился в молчаливое стадо горбатых черных теней, среди которых, казалось, что-то шевелилось, но тут же исчезало, стоило ей присмотреться.
Когда она вышла из переулка на маленькую полукруглую площадь, в которую он упирался, лучше не стало. Дома — некоторые из них почему-то стояли косо, как будто земля начала их засасывать, — были темными, лишь кое-где просачивалось немного света через прикрытые ставни или из-под двери. Но от мысли постучать в одну из дверей и попросить о помощи Талли сразу же отказалась: ее потребность во встречах с жителями этой части города на первое время была более чем удовлетворена.
Но помощь ей была нужна. В одиночку она не имела ни малейшего шанса найти Карана.
Талли снова остановилась, устало прислонилась к стене и на мгновение закрыла глаза. Усталость и слабость снова одолевали ее, но на этот раз она им не поддалась. Она только подождала, пока дрожь в руках и коленях немного утихнет, затем распахнула свою накидку, сняла платье и стала отрывать от его края узкие полосы.
Она тщательно перевязала свои раны — большие и маленькие — и затем обмотала свои босые ноги скрученными лентами из ткани. Это мало было похоже на обувь, но все-таки кое-как защищало от холода. Наконец она снова укуталась в накидку, сунула левую руку в перевязь, переброшенную через шею, и пошла дальше.
Часом позже она достигла края света.
Улица закончилась так внезапно, что Талли отпрянула с испуганным вскриком. Не было ни стены, ни перил, никакого предупреждения: там, где она стояла, был ледяной гладкий камень мостовой, а двумя шагами дальше зияло ничто, пропасть глубиной в пять или пятьдесят миль, которая уже через несколько шагов сливалась с ночью.
