Немного подумав, парнишка кивнул.
— Мой отец…
— Он ранен, я знаю. — Он видел, что ранение довольно серьезное. — Мы должны вытащить его отсюда, но сам я не справлюсь. Ты мне поможешь?
Прошло еще одно долгое мучительное мгновение, и мальчик наконец пришел в себя. Ребенок схватил отца за плечи. Раненый застонал.
— Подожди. Так не получится. Поднимайся наверх и помоги матери. Кто-то должен защитить ее, если волки вернутся.
Вытащить отсюда этого мужчину оказалось неожиданно трудно — раненый был очень легким, но малейшее прикосновение вызывало боль, от которой не спасал даже обморок. В конце концов ему все-таки пришлось воспользоваться помощью парнишки, чтобы поднять его отца на поверхность.
— Он умрет? — спросил мальчик.
Вопрос испугал его, но, прежде чем он успел ответить, вмешалась мать.
— Не говори чепухи, Лив![2] Твой отец — сильный человек! Ему просто нужно отдохнуть. Я дам ему лекарство, и он поправится.
Судя по состоянию мужчины, тот вряд ли мог поправиться, но он решил оставить подобные мысли при себе. Эти люди были ему совершенно чужими, ни врагами, ни друзьями, и он не имел права вмешиваться. Встав, он молча обвел взглядом небо, сам не зная, почему делает это. Просто чувствовал необходимость, и все тут. Небосвод был чистым и безоблачным, словно и не бушевал совсем недавно снежный буран. Как часто бывает после ненастья, на землю опустилась гнетущая тишь, в которой все звуки казались приглушенными. Солнце повисло над горизонтом, готовясь к закату. Когда оно сядет, тут будет невероятно холодно. Дыхание белым паром слетало с губ, но, когда наступит ночь, этот пар будет замерзать, едва успев вырваться изо рта.
— Как она? — спросил он, указав на девочку.
— Выживет. — В словах матери прозвучала горечь.
Он понимал чувства этой женщины. Да, ребенок выживет, но он уже никогда не будет прежним. Ему было жаль девчушку.
— Ты помог нам. — Женщина опустилась на колени рядом со своим мужем и провела над грудью раненого ладонью, не касаясь тела. — Я… благодарю тебя…
Он заметил, насколько тяжело ей было произнести эти слова. Видимо, эта женщина давно уже разучилась доверять кому-либо, кроме своей семьи.
— Но я ничего не сделал.
Женщина смерила его странным взглядом и, когда он уже решил, что не получит никакого ответа, со странной интонацией произнесла:
— Это больше, чем сделали бы другие на твоем месте.
Он не сразу понял, что она имеет в виду, а когда понял, то не нашелся, что сказать ей в ответ, и смущенно отвернулся.
— Меня зовут Урд[3], — продолжила женщина. — А это Лассе, мой муж, и Лив, мой сын. А тебя как зовут?
— Урд? — выдавил он. — Красивое имя. Немного необычное… — Поскольку он ничего не помнил, то не мог знать, действительно ли это необычное имя, но, по крайней мере, ему так показалось.
— Мой отец был очень набожным человеком, но почему-то не подумал о том, что богам может не понравиться, если кто-то называет себя их именем. — Урд горько улыбнулась. — Но, наверное, стоит поблагодарить его хотя бы за то, что он не назвал меня Скульд.
Конечно же, она заметила, что он не представился, и в ее глазах вновь вспыхнула тревога, но женщина ничего не сказала. В воздухе повисло напряженное молчание. Тем временем Урд расстегнула плащ и куртку мужа и осмотрела раны. Действовала она очень уверенно, и он подумал, что она, должно быть, целительница. В то же время выглядела Урд несколько растерянной, но это было понятно, учитывая, каким тяжелым оказалось ранение. Одно из ребер Лассе сломалось и острым клинком торчало прямо под сердцем. Вся грудная клетка посинела, что свидетельствовало о внутреннем кровотечении. Дыхание было хриплым, и с каждым вздохом на губах проступала розоватая пена.
«Лассе умрет», — подумал он. Удивительно, что этот человек вообще до сих пор жив.
— Отец? — прошептал Лив.
Урд подняла руку и посмотрела на сына. Тот едва сдерживал слезы.
— Пойди и поищи наши вещи, Лив, — сказала она. — Нам нужна одежда и еда. Если опять начнется снегопад, мы ничего не сможем отыскать.
Мальчик жалобно посмотрел на мать и послушно встал, начав подбирать разбросанное по снегу содержимое повозки.
У него опять защемило в груди. Лассе, отец мальчика, умирал, и Лив знал об этом, ведь этот парнишка не был ни дураком, ни слепцом. Почему же Урд не позволила ребенку оплакать отца? Она была столь черствой или же такова традиция ее народа?
— Я больше ничем не могу ему помочь, — протянула Урд. — Только прекратить его страдания.
Лишь сейчас он понял, почему она отослала сына прочь. Сунув руку под накидку, женщина достала узкий кинжал.
— Подожди.
Урд остановилась, но в ее глазах вновь появилась тревога, и, хотя женщина не шевелилась, сейчас она сжимала в руках кинжал вовсе не для того, чтобы оказать своему супругу последнюю милость.
Отбросив эту мысль, он склонился над умирающим и прислушался. Чувствовалась глухая боль, намного меньше, чем он ожидал, а за болью — что-то другое, темное, всепожирающее…
— Что ты делаешь? — изумилась Урд.
Он и сам не знал этого, но понимал, что действует правильно. Потянувшись к тьме в душе раненого, он начал теснить ее, шепча какие-то слова, которых никогда раньше не слышал, слова на незнакомом ему языке. И что-то… изменилось. Он не знал, что именно, но перед ним шевельнулось извечное Нечто, внушавшее страх, древнее, как борьба теней в темноте, знакомое и в то же время чужое — что-то, чему не было имени в языке людей. Он не знал, сколько это длилось, но, когда все закончилось, он обливался потом, тут же застывавшем на коже, так что его знобило, и чувствовал себя настолько обессилевшим, будто только что выстоял в бою с великаном[4].
Урд, опешив, уставилась на него, и ее рука так сильно сжала кинжал, что костяшки пальцев побелели.
— Что ты сделал?
— То, что было нужно. — Встав, он споткнулся и чуть не упал. Да, он сражался с великаном и не знал, кто выиграл этот бой. — Нужно уходить отсюда, пока не село солнце. Если ночь застанет вас здесь, вы умрете.
Вы. Он выбрал это слово не случайно, и Урд понимала это. Страх в ее глазах сменился ужасом.
— Мы должны бояться тебя? — спросила она.
— Нет. — Он и сам не знал, правда ли это, но другого ответа у него не было.
Пристально посмотрев на него, Урд кивнула и опустила кинжал.
— Мы проезжали мимо хутора незадолго до того, как началась буря. — Ее голос звучал немного странно, словно женщине приходилось заставлять себя произносить эти слова. — Но мы ехали очень быстро, и я не уверена, смогу ли найти дорогу назад.
— Значит, нам нужно идти в горы, — решил он. — Надеюсь, там мы сможем найти пещеру или ущелье, где укроемся от непогоды. А завтра попробуем отыскать этот хутор.
Его слова прозвучали не очень убедительно, он и сам это понимал, да и в глазах Урд мелькнула неуверенность. Она бросила взгляд на мужа, лежавшего без сознания. Казалось, женщина вообще не понимала, о чем он говорит.
— Я понесу Лассе, — предложил он. — А тебе с Ливом придется позаботиться о девочке.
Через некоторое время парнишка притащил кое-что из пожитков, упавших в снег, а также сумку с провиантом.
— Я заметил дым, — сказал мальчик, мотнув головой. — На юге.
