он был более отчетливым. Мы услышали хорошо знакомое царапанье острыми когтями по дереву. Крысиное царапанье.
Мое сердце сначала замерло, а потом снова забилось как бешеное. Дверца огромных напольных часов распахнулась. Я сам закрыл ее вчера вечером и тщательно проверил маленький латунный замок. Несмотря на это, она сейчас открывалась, словно ее толкала невидимая рука, а за дверцей…
Там был не ужасный живой коридор, который мы видели прошлой ночью, но нечто такое, что тоже наводило страх, хоть и выглядело совершенно нормально.
Казалось, часы превратились в безумное окно. Там, где еще вчера была страшная внутренняя поверхность пространственного туннеля, теперь простиралась какая-то местность. Только при более внимательном взгляде я понял, что перед нами… кладбище. Давно заброшенное кладбище, где большая часть могил находилась в очень запущенном состоянии. Кресты и могильные камни завалились, а кое-где на могилах просела земля.
Что ни говори, но мои первые предположения подтвердились. И только чуть позже я понял, что земля на могилах не просела, а была вдавлена и повсюду метались… крысы. Сотни тысяч отвратительных жирных крыс, сновавших между оскверненными могилами, образовали живой ковер, устилавший узкие дорожки из гравия. Все кладбище, охваченное движением, было похоже на сплошное, не затихающее ни на минуту бурление, как будто ожила сама земля. Бессметное множество крысиных лапок взрывало землю. У меня было такое впечатление, что этих крыс миллионы, а по улицам сюда направлялся еще больший поток.
На этот раз Говард сообразил быстрее меня.
— Кладбище Сэйнт Эймс! — прошептал он. Его голос дрожал от ужаса. — Это… это должно быть кладбище Сэйнт Эймс, Роберт!
Я не смог бы ответить ему, даже если бы захотел. Словно парализованный, я уставился на ужасающую картину, не в силах не только собрать воедино свои мысли, но и осознать, что я вижу, не говоря уже о том, чтобы понять, почему это происходит. Даже когда дверца часов снова закрылась таким же таинственным образом, я продолжал смотреть на нее. Я не узнал своего голоса, который прозвучал как чужой, когда я наконец прервал тягостное молчание.
— Нам нужно туда поехать, Говард, — с трудом произнес я.
В этот раз он мне ничего не возразил.
Когда я приехал на вокзал, было уже три часа. Доктор Грей вернулся из Скотленд-Ярда за час до моего отъезда. Он был немногословен. Седовласый адвокат заметно присмирел по сравнению с тем, каким я видел его утром, а на его лице застыло такое выражение, как будто он сыграл в покер с ЦТХУЛХУ на свою душу и проиграл. Попытка поставить на место капитана Коэна, судя по всему, не удалась. Взгляды, которые он бросал на меня, или те, которыми он обменивался с Говардом, когда думал, что я не замечаю их, говорили об очень многом. Все выглядело так, будто моя свободная жизнь светского повесы в Лондоне подошла к концу.
Мы с Говардом пришли к выводу, что лучше всего будет поехать в Сэйнт Эймс не на карете, а на пригородном поезде. Грей должен был остаться у меня дома и держать оборону до нашего возвращения из Сэйнт Эймса. Его влияния и таланта юриста в любом случае должно было хватить на то, чтобы обеспечить мне свободу до нашего возвращения. А если мы не вернемся, тогда… Тогда Коэн получит то, чего он так добивался. Несмотря на запрет капитана покидать город, я был полностью уверен в том, что он только обрадуется, если я нарушу его и буду за это справедливо наказан.
Тем не менее мы соблюдали осторожность. Коэн отнюдь не был простофилей. Я точно знал, что он установил за моим домом наблюдение, поэтому Говард, Рольф и я вышли из дома в разное время и направились в разные стороны, причем для маскировки я нарядил Говарда в чересчур широкий плащ и какую-то дурацкую шляпу. После этого я полчаса зигзагами передвигался по городу, посетив несколько рынков, большой торговый дом, а также три разных кабака, которые я покинул через черный ход. Выйдя из последней забегаловки, я перелез через забор и пробежал через туннель строящегося метро. Я надеялся, что после всех моих маневров даже самый опытный сыщик не сможет выследить меня.
Теперь я был на вокзале и ждал поезда. У меня все еще оставалось полчаса времени, которое я провел, стараясь выглядеть как можно беспечнее. В то же время я искал глазами Рольфа и Говарда, которые наверняка уже заждались меня. Несмотря на мою маскировочную одежду и старания, которые я приложил для того, чтобы убежать от предполагаемого хвоста, я чувствовал себя не очень хорошо, так как мне все равно не верилось, что теперь я свободен. Коэн не был идиотом. Если он решит взять меня под наблюдение и его человек доложит ему о том, что он потерял мой след, капитан, естественно, сделает правильные выводы. Меня успокаивало лишь то, что перрон был переполнен людьми, которые, казалось, в одночасье решили покинуть город. Да и сама платформа была слишком маленькой. Я удовлетворенно вздохнул: похоже, благодаря толпе я получил хорошее прикрытие и люди Коэна вряд ли заметят меня в этой толчее. Однако я понимал, что все станет ясно только тогда, когда мы уже будем в поезде.
Мое внимание привлекло какое-то движение на противоположном конце платформы. Я быстро спрятался за металлическую колонну, поддерживающую крышу, надвинул на лоб шляпу и попытался посмотреть поверх толпы.
Несмотря на довольно большое расстояние, я все же разглядел раскрасневшееся бульдожье лицо Рольфа. Он стоял, засунув руки в карманы куртки, и нетерпеливо топтался на месте, то и дело поглядывая на расписание поездов, напечатанное мелкими буквами, и на часы с точным временем, которые висели у него над головой. Затем он поднял воротник и широким шагом направился к ларьку с чаем, который находился неподалеку. Некоторое время я стоял в растерянности, сомневаясь, стоит ли мне следовать за ним, но затем решил не идти. Вероятность того, что нас узнают, была слишком велика, и намного безопаснее встретиться уже в поезде.
Я невольно улыбнулся своим мыслям — все это напоминало шпионские страсти, однако тут же взял себя в руки, вспомнив о том, что я в бегах. От одной мысли, что мне приходится скрываться от людей, которые могли бы стать моими союзниками, можно было сойти с ума.
Я посмотрел на часы: до отправления поезда оставалось еще очень много времени. Основательно продрогнув, я решил пойти в привокзальное кафе. В конце концов, от того, что я не буду стоять тут еще полчаса, никому не будет хуже.
В кафе я нашел себе место в самом дальнем углу, из которого хорошо просматривался вход, и заказал себе крепкий кофе. Через некоторое время возле моего столика послышались шаги. Я развернулся и полез в карман, чтобы достать мелочь.
Но это был не официант, как я думал.
Возле меня стоял крупный мужчина с редкими волосами, в очках в изящной позолоченной оправе, который с такой свирепостью смотрел на меня, что я едва не поперхнулся. В этот раз он был одет не в тот потертый костюм, в котором я видел его в кабинете, а в черную униформу лондонской полиции с золотыми погонами капитана на плечах.
— Коэн? — вырвалось у меня. — Вы?
Он мрачно кивнул, бесцеремонно пододвинул себе шаткий стул и тяжело опустился на него, отчего тот жалобно заскрипел под его весом. Коэн злобно уставился на меня поверх очков и резким движением руки прогнал официанта, который принес заказанный кофе.
— Меня радует, что вы хотя бы вспомнили мое имя, Крэйвен, — процедил он сквозь зубы. — Я уж было подумал, что вы успели забыть разговор, состоявшийся сегодня утром.
Я постарался не обращать внимания на его вызывающий тон. Наклонив голову набок, я бросил на него холодный взгляд и как ни в чем не бывало спросил:
— Вы тут по какому делу, капитан?
Коэн криво улыбнулся.
— Ни по какому, Крэйвен, ни по какому. Вы, судя по всему, хотели бежать?
— Я последовал вашему совету, — едко ответил я. — Сегодня утром вы хотели прогнать меня из города, не так ли? Вот я и уезжаю.
— Без чемодана? — уточнил Коэн.
Я пожал плечами.
— Я всегда путешествую налегке. Итак, что вам от меня нужно?
— Вы спешите? — резко спросил Коэн. — Со стороны все выглядит так, как будто вы от кого-то
