который собирается опуститься вниз, однако уже через пару минут понял, что все на самом деле не так. Когда я осознал смысл происходящего, меня бросило в холодный пот.
Это чудовище было вовсе не таким глупым, как мы думали. Оно поняло, что от электрического удара «Наутилуса» его сеть рвется, хотя и на несколько минут. Благодаря второй сети «Наутилус» лишался шанса отступить. Я видел, что вторая сеть не соприкасается с первой, и, если бы людям Немо удалось починить «Наутилус» и во второй раз при помощи электрического заряда избавиться от смертоносных объятий монстра, эта новая сеть мгновенно опустилась бы на корабль, заменив сожженные части липкой паутины.
Повернувшись, я отошел на десять-пятнадцать шагов от неподвижного корабля и оттолкнулся от дна ногами. Плыть в этом костюме оказалось тяжелее, чем я ожидал. Из-за каучуковой оболочки двигаться было сложно, а вес костюма тянул меня вниз. Я медленно отдалялся от «Наутилуса» и его чудовищного стража. По мере моего приближения к подводному городу пятна зеленых светящихся водорослей становились ярче, так что вскоре я опять смог ориентироваться в пространстве. Нельзя сказать, что это уж очень помогло мне. Собственно говоря, я вообще не имел понятия, куда мне плыть. Я знал лишь, что должен найти Дагона.
И тут я очутился на краю огромного кратера, из которого поднялся «Наутилус», и, несмотря на то что температура внутри водолазного костюма по-прежнему была очень высокой, почувствовал, что меня знобит. Возникло такое ощущение, будто я заглянул прямо в ад.
Диаметр кратера — а речь шла именно о кратере — составлял добрую четверть мили. Его вертикальные стены терялись где-то глубоко внизу. А вот на дне… что-то шевелилось. Я не знал, что это, так как видел лишь копошение чего-то темного, но не сомневался ни секунды, что кратер наполнен живыми существами. Не обращая внимания на внутренний голос, напоминавший мне о здравом смысле, я скользнул вниз через край кратера и стал медленно погружаться.
Это было путешествие в ночь. Свет водорослей остался за моей спиной, но дно кратера не приближалось: пропасть вела глубоко вниз и казалась бездонной. Тем не менее я постепенно приближался к копошащимся существам и, хотя света здесь становилось все меньше и меньше, сумел разглядеть их. Моему взору предстали черные, с вытянутыми телами твари, которые плавали в воде. Время от времени то одна, то другая из них пыталась подняться наверх, но им это не удавалось. На полпути они снова опускались вниз, неуклюже барахтаясь в воде.
Наконец я приблизился к ним на такое расстояние, чтобы рассмотреть их достаточно подробно. Это были те самые головастики, с которыми мне уже не раз приходилось сталкиваться. Впрочем, эти головастики немного отличались от тех, что я видел раньше, хотя сейчас трудно было сказать, в чем же состоит различие. Я подплыл к ним поближе, стараясь укрыться в тени стены. Довольно глупая стратегия поведения при встрече с существами, у которых нет глаз и которые ориентируются в пространстве совсем не так, как человек, скептически подумал я.
Одно из чудовищ подплыло поближе, и я замер на месте. Существо было намного меньше того, которое я убил наверху в озере, и меньше тех, которые напали на меня и Спирса в канализационной системе Абердина.
Этот головастик казался каким-то… незрелым.
Да, именно так. Его огромный череп был черным и гладким, без глаз, носа и ушей, а вместо чудовищной пасти с акульей челюстью я увидел лишь тонкую полоску рта — будто кто-то вскрыл ножом его отвратительную морду. Между короткими жабьими лапками торчал маленький, как будто наполовину укороченный, хвост. «Да это же детеныш», — изумленно подумал я. Детенышами были и другие чудовища, которых я здесь увидел: все они в большей или меньшей степени выглядели незрелыми. Некоторые вообще напоминали раздувшиеся мешки, другие — огромных головастиков, круглых, безглазых, с коротким подвижным хвостом. Третьи же были похожи на чудовище, которое собиралось полакомиться мною вчера. Я нашел гнездо этих чудовищ! Черный кратер был детским садом Дагона! Какое-то время я смотрел на этот ужасный копошащийся выводок, а затем, повернувшись, поплыл наверх.
Я вновь приблизился к городу, вернее, к тому, что осталось от него после нападения Немо. Оказавшись в лабиринте из обрушившихся зданий, я в полной мере осознал размах вреда, причиненного «Наутилусом». Здесь действительно камня на камне не осталось. Между искореженными стенами зияли огромные кратеры. Дома и мосты смешались, как сломанные игрушки. В результате одного-единственного, причем незавершенного, нападения «Наутилуса» было разрушено все, что противилось силам природы и времени в течение пяти тысяч лет. У меня возникло странное ощущение. Конечно, инициаторами этой расправы были мои союзники, но ужасное зрелище наполнило меня печалью и яростью. Хотя весь этот подводный город был построен лишь для того, чтобы поклоняться демону, идея его уничтожения казалось мне неправильной. Неправильность заключалась в том, что люди могут совершать подобное. Возможно, разъяренно подумал я, когда-нибудь люди придумают оружие, которым сумеют разрушать целые планеты.
Отогнав от себя эту абсурдную мысль, я оглянулся и увидел храм, в котором последний раз беседовал с Дагоном. Эта пирамида, вернее руины, оставшиеся от нее, находилась в полумиле от меня. Здание было наполовину разрушено, в стенах зияли огромные дыры, а все вокруг было засыпано обломками и щебнем. Очевидно, Немо выстрелил несколькими торпедами, целясь прямо в это здание. Я поплыл дальше, взяв в руку входивший в водолазный комплект гарпун.
Но мои меры предосторожности оказались излишними. Я с самого начала заметил, что озеро кажется мертвым, — правда в тот момент я списал это ощущение на черное чудовище, уничтожавшее все на своем пути. Но и здесь, в миле от «Наутилуса», не было видно ни малейших признаков жизни. Когда я спускался сюда в первый раз, в озере было много рыбы и других водных животных, а теперь я плыл по мертвой воде. Здесь правили лишь ночь и безмолвие. От напряжения у меня вспотели ладони. Наконец я вплотную приблизился к пирамиде. Пятиугольный вход обвалился, так что проникнуть внутрь через него было невозможно, но дыры в стенах оказались достаточно большими, чтобы там проплыла акула. Переложив гарпун из правой руки в левую, я схватился за край отверстия в стене и проник внутрь пирамиды Дагона.
Здесь тоже никого не было, и только ил, который я поднимал со дна при движении, какое-то время после этого колыхался. Я плыл в почти полной темноте и пару раз настолько сильно ударился шлемом, что всерьез испугался, что могу повредить костюм. Наконец я доплыл до большого зала. Пятиугольное помещение большей частью покрылось зелеными водорослями, а в центре возвышался черный алтарь. Этот зал очень напоминал комнату, которую я видел в особняке, где правил Макгилликадди. На этот раз я решил осмотреть ее более тщательно. Оглядевшись по сторонам, я спрятал гарпун, проплыл вдоль одной из стен и стал рассматривать символы, нацарапанные на ней.
Большинство из этих символов были непонятны мне. По-видимому, это были слова на давно исчезнувшем языке, выбитые здесь еще до того, как появилась Римская империя, до того, как появились Троя и Эллада. А вот рисунки я понимал. Этим рисункам было пять тысяч лет, но они поведали мне историю, которая казалась страшной и сейчас. Историю Дагона, выбитую на стенах двести поколений назад. Историю, сохраненную навечно.
Дагон появился здесь, когда эта земля была населена примитивными племенами, людьми, для которых гром и молния были знаками богов, а солнечное затмение — чудовищным предзнаменованием. Дагон появился здесь как бог. Ему поклонялись как богу и приносили ему в жертву людей и животных, сокровища и урожай, собранный на этих землях. Ему молились как богу, и он, как и любой настоящий бог, обещал им рай.
До этого момента история Дагона была именно такой, как я и ожидал. И тут я заметил нечто неожиданное.
Мне было очень сложно понять порядок этих странных рисунков и расшифровать их, но в конце концов я смог это сделать. От того, что было выбито на этих каменных фресках, у меня мурашки побежали по коже. Обещание рая и вечного счастья у Дагона были намного отчетливее обещаний Библии или Корана. Он обещал людям новый мир, новую землю, на которой они смогут жить счастливо — без врагов, без страха, без болезней и враждебных им божеств.
Дагон даже сказал им, как они туда попадут. На каменных фресках среди изображений людей, животных, странных ритуалов или просто непонятных символов все время повторялся один и тот же рисунок. Корабль.
