Нос корабля был направлен в никуда. Время и пространство утратили свое значение с тех пор, как я взошел по крутому трапу на борт «Дагона» и подставил лицо ветру, наблюдая за тем, куда мы плывем. За нами простиралось гладкое море севернее Великобритании, но вот перед кораблем, там, где должен быть север, было…
Я не мог подобрать слова для обозначения бело-серого дыма, клубившегося там, где должны были быть море и небо.
Это началось после того, как «Дагон» оставил побережье и взял курс в открытое море. Сперва вдалеке возникла тень, тонкая, едва заметная линия над уровнем горизонта, которая ускользала от взгляда, как только я начинал к ней присматриваться. А потом эта тень начала расти. Через какое-то время линия стала ясно видна, потом она превратилась в расселину, зиявшую в нашей реальности, и в конце концов оказалась огромной всепоглощающей пастью, занимавшей четверть горизонта. Из этой раны на теле реальности дымящейся кровью вытекал белый туман, принося с собой невероятный холод, который проникал сквозь одежду. Лишь черная магия могла породить нечто подобное.
Мне было трудно оторвать взгляд от этого ничто, к которому приближался «Дагон». И хотя это зрелище пугало меня, оно было великолепно. Перед нами простирался иной мир. Возможно, это был и не иной мир, а лишь путь в дыру, которую Дагон при помощи своей чудовищной магии проделал в грани между реальностями.
Я заставил себя оторваться от этого зрелища и спустился по лестнице на основную палубу.
Мне никогда особенно не нравились корабли. И те переживания, которые мне пришлось испытать на борту «Наутилуса» и «Дагона», не способствовали тому, чтобы в моем отношении к кораблям что-то изменилось. Кроме того, я просто отвратительно чувствовал себя, и это не было связано с тем страхом, который внушала мне картина разрыва между мирами. За последние пять дней я спал столько, сколько спит честный христианин в течение одной ночи. И хотя меня никак нельзя назвать слабым человеком, мое тело постепенно начало требовать отдыха, в котором я ему регулярно отказывал. Я отдал бы правую руку за час сна, но в то же время знал, что не смогу уснуть — да и как бы я мог это сделать!
Устало шагнув вперед, я остановился и воспаленными глазами осмотрел палубу. «Дагон» был огромен. Это был самый большой корабль, который мне когда-либо доводилось видеть. Возможно, единственный в своем роде корабль, бороздивший морское пространство. На его палубе размером с три футбольных поля были рассыпаны бесчисленные постройки, о предназначении которых я даже не догадывался. Они были расположены на нескольких прилежащих друг к другу уровнях. Гигантские серые паруса казались тугими, хотя на море по-прежнему царило безветрие. Корабельные снасти были натянуты настолько сильно, что постоянно скрипели.
Долгое время я оставался на палубе один. Двести мужчин и женщин, которые поднялись вместе с Дагоном на борт его корабля, скрылись где-то в трюме, и мне совершенно не хотелось с ними встречаться. За исключением Дженнифер, я ни с кем из них не разговаривал, да мне и не хотелось этого, так как подобный разговор был бы бессмысленным. Люди, которые пошли за Дагоном, были фанатиками, а разговор с фанатиком не приносит ничего, кроме гнева и головной боли. К тому же мне не хотелось сталкиваться с Макгилликадди — кому приятно общаться с убийцей?
Признаться, в этот момент я жалел о своем решении подняться на палубу. Неестественный холод чувствовался в трюме не меньше, чем здесь, и корабль был достаточно большим, чтобы спокойно лежать на воде, несмотря на скорость в двадцать узлов, с которой он вспарывал волны. Так что морская болезнь, от которой я страдал, едва заслышав шум воды, меня щадила. Пугало меня кое-что другое. Одиночество.
Обычно я никогда не боялся одиночества. Наоборот, я очень ценил его. Но в тишине на борту «Дагона» было что-то неприятное. Это была необычная тишина. Корабль был полон звуков — я отчетливо слышал скрип мачт и рангоута, шуршание парусов на ветру, напоминавшее шелест кожистых крыльев. А еще поскрипывание снастей и плеск волн, бившихся о высокие борта корабля. Тем не менее, несмотря на все это, на корабле было тихо. Хотя мне самому эта мысль казалась абсурдной, я думал о том, что нахожусь за пределами слышимого и погружен в молчание, потому что часть реальности вокруг погасла, а вместо нее появилось нечто другое. И это другое нельзя описать словами или хотя бы представить мысленно — вот что пугало меня до глубины души. Казалось, будто вокруг меня шепчутся какие-то тени, будто тьма и молчание рассказывают мрачные истории о запретных вещах и проклятых местах, в которых побывал этот корабль, и о том, куда он направляется сейчас. С трудом отогнав от себя неприятные мысли, я резко развернулся, собираясь спуститься вниз — и замер на месте.
Внизу у лестницы лежал человек.
Я был абсолютно уверен в том, что еще несколько минут назад его там не было. В конце концов, я проходил по этой лестнице меньше минуты назад. Кроме того, я был уверен, что не слышал шагов. И вот теперь тут лежал человек. Мертвый человек. Мне даже не нужно было видеть темную лужу крови, медленно расползавшуюся под его телом, чтобы понять это. Глядя на человека, сразу понимаешь, жив он или мертв.
Этот человек лежал скорчившись, лицом в увеличивающейся на глазах луже собственной крови. Правой рукой он сжимал рукоять длинной сабли. Пальцы левой руки были скрючены, будто он в последние секунды пытался ухватиться за твердые доски палубы. Десять или пятнадцать секунд я простоял неподвижно, глядя на мертвеца. Меня испугал не столько вид трупа — вид человека, убитого насильственным образом, никогда не бывает приятен, и к таким вещам вряд ли можно привыкнуть, — сколько тот факт, что это зрелище не давало толчка к пробуждению обычного в таких случаях испуга. Вместо обычного страха я испытал панический ужас. Его одежда…
На трупе был черный плащ, вышитый тонкими серебристыми линиями, изображавшими стилизованного дракона; черные брюки и что-то вроде свободной блузы того же цвета; ботинки, перчатки и головной убор, напоминавший тюрбан. На тюрбане была закреплена полностью скрывавшая лицо повязка, на которой темнели лишь прорези для глаз. Вся одежда на человеке была черной.
И эта одежда была мне знакома. Я уже встречался с такими людьми, сталкивался с ними недавно, но мне показалось, что с тех пор прошла целая вечность. Я молился всем известным мне богам, чтобы никогда больше наши пути не пересекались. На мгновение я попытался убедить себя в том, что ошибся, что мои воспоминания и измотанные нервы сыграли со мной злую шутку, но вскоре понял, что это не так.
Возникшая было мысль показалась мне совершенно абсурдной, ведь то, что происходило сейчас, не имело к ним никакого отношения. К тому же они никоим образом не могли здесь очутиться. Однако мертвец лежал передо мной, и никакие логические умозаключения не могли заставить его исчезнуть. В этом мире была лишь одна группа людей, которые одевались подобным образом.
Я смотрел на труп и, будучи не в состоянии думать о чем-либо другом, повторял про себя эти два слова. Меня охватили ужас и ярость, а внутри постепенно, словно распускавшийся цветок, набирала силу ненависть.
Это имя означало для меня все негативное, злобное и отвратительное, что было в этом мире.
Некрон, таинственный хозяин крепости дракона. Магистр магии, владыка зла и темных сил, отобравший у меня единственного человека, которого я когда-либо любил — мою Присциллу.
Воспоминание о нем — словно удар в живот, быстрый, неожиданный и настолько болезненный, что я на секунду согнулся пополам, как будто меня и вправду ударили.
Не отдавая себе отчета, я погрузился в свое прошлое, хотя в этот момент мне меньше всего хотелось предаваться воспоминаниям. Мертвец, которого я увидел, был не просто мертвецом, не просто жертвой подлого убийства. Он был предвестником, злобным напоминанием судьбы, со всей жестокостью доказавшей мне, сколь ничтожны мои попытки убежать от нее. Один только вид черной одежды всколыхнул во мне воспоминания и образы, которые я пытался изгнать из своего сознания. И внезапно я понял, что все пережитое и сделанное мною с тех пор, все эти безумные и невероятные приключения, все опасности, к которым я стремился, служили одной-единственной цели — забыть.
Я пытался похоронить свое прошлое, заблокировать его опасностями и приключениями. Но у меня ничего не вышло. Мертвец в черном одеянии лежал передо мной, и он был более чем реален.
