— Не говори о волшебстве, — прорычал Гунтер.
— А кто говорил о волшебстве? — поинтересовался Гернот, сидевший рядом с братом и сестрой, но не ощущавший при этом семейного тепла.
— Никто, — пробормотал Гунтер, вытирая капельки пота на лбу. — Никто…
Гернот и Кримгильда удивленно переглянулись.
— А ты уверена, что тебе не нужны советники при дворе, чтобы управлять Ксантеном и Данией?
— Я доверяю людям, которые уже много лет управляют этими странами, — сказала Кримгильда.
Каждый почтительный ответ давался ей с болью, как будто в ее язык врезалось острое лезвие. Глядя на короля, она уже не видела брата. Это было чудовище, дикое и опасное, с окровавленными клыками и когтями. Чудовище, чья смерть стала бы спасением, которого она так ждала.
— Нам нужно доверие принцессы. Ее лед должен растаять при мысли о нашем великодушии, — шепнул Хаген королю.
— Я вот тут подумал, — оживленно произнес Гунтер, — так как мой брат не хочет править Исландией от имени нашей династии, а на таком расстоянии мы не можем управлять этим островом, я посажу там наместником старого Эолинда. Исландия не станет частью Бургундии, но зато будет другом Ксантена на севере.
Кримгильда не стала распространяться на эту тему, и король почувствовал напряжение, которое она с трудом скрывала. Если раньше он старался сделать все, чтобы Кримгильда осталась при дворе, то теперь был рад, что она уезжает.
— Ну что, мы можем рассчитывать на приглашение, как только ты укрепишься на троне Ксантена? — спросил Гернот, пытаясь поднять общее настроение.
Кримгильда взглянула на него с равнодушием.
— Приглашение поступит, когда нам всем удастся оставить прошлое за закрытой дверью.
В этих словах не было дружелюбия, и тон, которым они были сказаны, обещал завершение, а не новый виток отношений.
Стремление ксантенцев, порабощенных Хъялмаром, получить своего короля было таким же сильным, как и у датчан, которых долгое время держали в ежовых рукавицах. Как всегда бывает после победы нового короля, в стране давно подготовились к передаче власти, и, когда корабли Кримгильды показались на горизонте, это никого не удивило. Дворянство, благодаря оплаченным шпионам, уже знало, что король не приедет, так как он умер при странных обстоятельствах. Вместо Зигфрида, которого страна встречала бы ликованием, трон займет его супруга.
От высшего сословия через слуг и вассалов новость просочилась в народ, где была встречена с сожалением, но без особой печали. Оправдалось предупреждение Регина о том, что народ не особо ждал наследника Зигмунда.
Ксантен встретил Кримгильду с почтением, хотя и с некоторой сдержанностью. Но красавица королева знала, как переманить придворных на свою сторону. Много датских денег перешло из сокровищницы на улицы, в дома, на столы горожан. Были проложены новые дороги, построены дома и церковь, а по поводу разногласий принимались мудрые решения. Королева мало спала и одевалась в простую одежду, чем завоевала уважение, необходимое для управления двумя королевствами. При этом она тщательно следила за тем, чтобы не вызывать недовольства сильных меньшинств, и не издавала законов касательно языка или религии.
Данией управлять было проще, чем Ксантеном, поскольку эта страна долгое время была родиной Хъялмара. Государство с хорошим управлением не требовало ее присутствия там, и бургундская принцесса пошла на то, чтобы распоряжаться делами издалека, из Ксантена. Она наняла лучших всадников из обоих войск, чтобы те могли быстро пересылать сообщения через границу.
Живот Кримгильды увеличивался день ото дня, все сильнее выпирая из-под платья. То, что казалось ее советникам и полководцам чем-то мрачным, королева превратила в праздник. Обратившись к восторженному народу, королева сказала:
— Слова, которые ранее произносились лишь шепотом, в действительности правдивы. Я не смогла привезти вам короля, но когда-нибудь его место займет сын Зигфрида!
Если кто-то и ожидал, что Кримгильда окажется плохой правительницей, выставив себя слабой беременной женщиной, то он ошибся. Кримгильда проявляла особую заботу об армии и сумела собрать лучшие войска обеих стран, расположив их на границах. В многочисленных заново отстроенных кузницах каждую ночь тлели угли, где выковывались мечи для предстоящих сражений с врагами, которые осмелятся напасть на государство Кримгильды.
За шесть месяцев молодой королеве удалось сделать то, чего не сумел добиться Хъялмар за двадцать лет правления. Ксантен и Дания объединились в одно государство, сильное и гордое под короной Кримгильды. Сплетни в тавернах уступили место громкому восхвалению королевы, и в стране почти всех появляющихся на свет девочек называли в ее честь.
Но в последнее время Кримгильду заботило вовсе не это.
Три дня и три ночи она кричала, чтобы родить сына Зигфрида. Сомневался ли кто-нибудь, что это будет сын? Королева с первого мгновения, узнав, что она беременна, не сомневалась, что родит сына, ведь боги предопределили ребенку особую судьбу. И мальчик, сильный еще в чреве матери, родился так, как и подобает герою — в борьбе и боли. Уставшие повитухи сменяли друг друга, унося простыню за простыней и бросая пропитанную потом и кровью ткань в огонь. От истощения и жара Кримгильда чуть не умерла, но, когда придворные целители предложили убить ребенка в чреве, чтобы спасти королеву, она схватилась за кинжал, готовая противостоять любой их попытке.
С каждым часом, пока наследник трона Ксантена все не рождался и не рождался, толпа молящихся людей вокруг замка росла, и на утро третьего дня на улицах и полях страны уже никого не было — все собрались под окнами королевы.
Кримгильде легко было справиться с болью, разрывавшей ее тело, ведь это было лишь слабое подобие той боли, которую она испытала, потеряв Зигфрида. Королева верила: в страданиях она потеряла его, в страданиях она его и вернет. И это действительно было так: когда повитуха, еще даже не перерезав пуповину, протянула окровавленного ребенка Кримгильде, королева увидела Зигфрида. В его глазах было то же упрямство, что и у отца, а в пальцах — та же сила.
Хотя все вокруг советовали королеве поспать и отдохнуть, Кримгильда приказала, чтобы ей принесли корону. Набросив на плечи чистую накидку и быстро причесав мокрые от пота волосы, Кримгильда вынесла ребенка на балкон, чтобы показать его народу.
Ликование было просто неописуемым, и всеобщая радость захлестнула население Ксантена теплой волной. Имя королевы выкрикивали снова и снова, тысячи раз, пока она не подняла руку, требуя внимания. Ее голос, ломкий и усталый после трех дней мучений, звучал на удивление твердо и решительно:
— Если вы хотите славить чье-то имя, то не мое. Отныне у Ксантена и Дании появился новый король, и мое регентство станет лишь переходом к славному времени.
Она гордо подняла младенца над собой.
— Восхваляйте Зигфрида Ксантенского!
Опустив ребенка и прижав его к себе, Кримгильда тихо прошептала:
— Слышишь? Когда-то ради этого народа ты станцуешь на могилах убийц твоего отца.
— Ребенок? — недовольно проворчал Гунтер после того, как послы вышли из тронного зала. — От кого? Как? И почему крещение не провели в семейном кругу?
Хаген спокойно прислонился к одному из столов.
— От кого? На этот вопрос ответить легче всего. Если мы высчитаем время зачатия, то речь может идти только о кузнеце. Очевидно, наш поступок был мужественен, но мы совершили его слишком поздно.
— Кримгильда должна править огромным королевством и кормить ребенка грудью, — напомнил Гернот. — Сейчас у нее есть о чем подумать, кроме своей семьи.
Гунтер в очередной раз отхлебнул вина.
— Есть о чем подумать? Неужели крещение не стало бы хорошим поводом прекратить все старые
