Вольфганг Хольбайн, Торстен Деви
«Месть нибелунгов»
Посвящается семье Альтеманн
ПРОЛОГ
КАК МНОГО ГОВОРЯТ О ДРЕВНИХ ВРЕМЕНАХ…
Меня зовут Эльза Тронье, хотя уже много лет никто меня так не называет. Это имя сейчас чуждо мне, как и тот грех, что возлежит на нем. То, что я Тронье, не моя вина, и все же мне пришлось нести это бремя много лет до той поры, пока не пришел человек, подаривший мне свое имя и свою любовь. Гернот, принц Бургундии, король Исландии, мужчина моей жизни.
Я хочу написать нашу историю, прежде чем она превратится в легенду, над которой будут смеяться в тавернах, прежде чем моя память откажется служить мне и последние свидетели навечно сомкнут глаза. Я хочу рассказать об этом не только ради мира, но и ради Сигурда, чьим наследием должна стать правда. Болезненная и неопровержимая, эта правда должна лечь на пергамент. Он не захочет обладать ею, но все же она будет ему нужна. За счастье многих лет мы заплатили ложью, и мне больно осознавать это. Если я чему и научилась благодаря этой истории, то лишь одному: ложь приходится оплачивать страданиями, а нередко и кровью.
Многое, о чем мне придется писать, — это пересказ чужих слов. Я была ничем не примечательной девочкой при дворе в Вормсе, и двери, за которыми принимались решения, были для меня закрыты. Короли и герои… Обычно я видела их только с балкона, когда они въезжали и выезжали из замка. Однако теперь, будучи властительницей Исландии, я приказала поведать мне о прошлом. Приказала Эолинду, который служил этому двору пятьдесят лет, приказала воинам, когда-то шедшим плечом к плечу с Гунтером и Зигфридом. Приказала монахам, собиравшим в городах и селениях легенды и истории. Поведал мне об этом и Гернот, который холодными зимними вечерами пытался избавить свою память от болезненных воспоминаний прошлых лет.
Теперь я знаю историю кольца нибелунгов. Знаю ее настолько хорошо, насколько ее вообще кто-то может знать.
Я расскажу эту историю для Сигурда, которому при рождении было дано имя Зигфрид, сын Зигфрида.
Все это началось в тумане, развеять который теперь уже не представляется возможным. Как меч Нотунг попал в руки рода королей Ксантена, кто из королей шел с этим мечом на битву… лишь боги знают ответы на эти вопросы. Много поколений Нотунг был символом власти на берегах Рейна. Невозможно было победить короля, сжимавшего этот меч в руках. Выкованный кузнецом богов Виландом на наковальне при помощи молота Тора, он дарил честь и гордость королевству Ксантен. Так шли годы, пока однажды король Зигмунд не сошелся в битве с Хъялмаром Датским. Тогда меч на глазах воинов сломался — боги отняли у него свое благословение. Тысячное войско сошлось с тысячным войском, и ни один бог не защитил Зигмунда. Предводитель датчан Хъялмар зарубил гордого ксантенца холодным мечом. Небо заплакало дождем, и земля поглотила мертвое тело.
Ксантен достался Хъялмару Датскому — жестокому правителю, не приемлющему справедливости. Однако это уже совсем другая история. По крайней мере, нас она почти не коснулась…
История, которую я хочу рассказать, — это история женщины. Если хорошо подумать, то история нибелунгов — это вообще история многих женщин. И начинается она с Зиглинды, королевы Ксантена, потерявшей свой трон со смертью супруга. Перед той ночью, когда Зигмунд умер на поле боя, королева пришла к нему в шатер и они в последний раз соединились в страсти. Таков был ее дар и ее прощание. При свете одного-единственного факела на ложе из мехов было заложено начало будущего Ксантена. И мести…
Еще до того, как новость о смерти короля распространилась, Зиглинда и верный воин короля Лоренс бежали вверх по Рейну. Я не могу сказать, какой путь они избрали, где останавливались и было ли беглецам известно место их будущего пристанища. Зиглинда умерла очень давно, еще раньше Лоренса, и никто из них не доверил эту историю ни единому слушателю. Знаю лишь, что однажды они пришли к лесному кузнецу Регину и попросили у него помощи. Здесь королева и преданный воин были в безопасности от шпионов Хъялмара, желавшего найти Зиглинду, чтобы показать ее отрубленную голову униженному народу Ксантена.
Задолго до того, как королева родила младенца, сильного мальчика Зигфрида, Лоренс отправился в путь, чтобы все последующие годы собирать вокруг себя противников Хъялмара и готовить восстание против тирана. Однако ему еще найдется место в нашей истории — позже.
Кримгильда — о ней нам тоже придется говорить — когда-то рассказала своему брату Герноту, который теперь является моим мужем, о том, что мать Зигфрида Зиглинда умерла при родах. Об этом ей поведал сам Зигфрид, и у меня нет оснований сомневаться в ее словах. Мальчик рос в кузнице со старым Регином, учился ремеслу и не уставал охотиться на лесных зверей, используя лишь свои руки и умение. Судьба быстро сделала из него мужчину, так что Регин видел: перед ним не кузнец, а принц. Я не знаю, почему Регин не решился рассказать Зигфриду о его происхождении. Как бы то ни было, он поехал с ним не в Ксантен, а совсем в другую сторону — в Бургундию.
С этого момента мое повествование будет более подробным, ведь последующая история происходила на моих глазах. Пусть прошло много лет, однако моя память чиста, как горная вода, и светла, как утренний свет.
Молодой Зигфрид был очень красив, когда приехал со своим учителем кузнечного дела к бургундскому двору. Высокий, мускулистый из-за работы у наковальни, со светлыми волосами, ниспадавшими мягкими волнами на плечи, с восторженной страстью в глазах, он вызывал у мужчин уважение, а у женщин желание. Если бы мое одинокое сердце в тот момент уже не принадлежало застенчивому принцу Герноту, оно бы, скорее всего, остановилось при виде молодого кузнеца. Его и Регина приняли при дворе благосклонно, потому что хорошее оружие, изготовленное кузнецами, было нужно как никогда…
В то время в Бургундии дела шли не очень хорошо. Над страной долгие месяцы на своих кожистых крыльях кружил дракон Фафнир, сжигая дыханием дома, пожирая детей и уничтожая скот. Сколько бы воинов ни посылали против чудовища, они не могли победить его, и герои великих битв падали на влажную землю, даже не получая достойного их погребения. То, что сеял монстр, прорастало внутри страны: народ жил в страхе и авторитет короля Гундомара, который не мог защитить своих людей, падал день ото дня.
Тут, пожалуй, следовало бы упомянуть о моем отце, Хагене Тронье, советнике короля Гундомара. Мне пришлось бы долго думать, если бы меня попросили сказать о нем что-то хорошее. Его душа была темной, а от рук, на которых он укачивал меня в детстве, всегда исходил холод. Этот мужчина, вызывающий у людей страх и уважение, обладал острым умом, но был способен лишь на презрение к изнеженной жизни при дворе. Хаген Тронье был тем, кем он был, и гордился этим. Королевский советник посвятил свою жизнь Бургундии, и его нельзя было упрекнуть в том, что он забыл о долге. Поэтому его ненависть к кузнецу Зигфриду, которому принцесса Кримгильда подарила свое сердце, не была завистливой ненавистью старика к молодому противнику. Это была политическая ненависть советника, видевшего, как угасает свет его короля рядом с новым солнцем. Зигфрид с его светлой, невинной душой воспринимался моим отцом как узурпатор, который не желал довольствоваться любовью Кримгильды и стремился завладеть троном Бургундии. Хаген не нуждался в подтверждении своего мнения, но, когда принцесса Кримгильда отказала гуннскому принцу Этцелю, что привело Бургундию на край пропасти, у отца появился и повод, и доказательства. В глазах Хагена Зигфрид был бедствием для королевства.
Однако в тот момент победа над драконом была важнее, чем придворные интриги. Чтобы вернуть
