«И сама, и мне учитель Иван Петрович говорил. Он даже знает, что мины противотанковые».
«Ты все рассказала, что просил передать учитель? Ничего не забыла?»
«Все. Иван Петрович говорил, что через Воронине болото танки пройдут по гряде».
«Это мы уже слышали. Спасибо тебе». И полковник положил руку ей на плечо.
Девочка снова села на кровать, застучала каблучком по ножке.
Командир полка мне тогда сказал:
«Значит, так. Проверите эту возвышенность, могут ли там пройти танки. Вместе с вами пойдет и она». Он показал на девочку.
Я догадался, что девочка с того берега пришла, из Копаличей.
Девочка соскочила с кровати, быстро оделась в свой белый кожушок, замотала голову белым платком и стала посреди комнаты. Ее даже маскировать не нужно было, вся белая, как заяц-беляк.
Начальник разведки проинструктировал меня, как вести группу, что делать в тех или иных обстоятельствах. Полковник строго предупредил беречь девочку, ни в коем случае не обнаруживать себя. В Копаличах, если туда удастся пройти, мы должны оставить девочку.
Вы, дорогие юные друзья, знаете и Воронине болото, и гряду, которая его пересекает. Идти нам пришлось километров шесть. Снега было уже мало. В ту ночь подморозило, лужи затянуло льдом, идти было очень тяжело. Это нам, а каково ей? Она второй раз проделывала этот путь.
Нам повезло. Удалось обойти вражеский заслон. Девочка повела нас к учителю Ивану Петровичу. Подошли мы к баньке, стоящей в саду. Фашисты переселили сюда учителя, заняв под штаб школу и его квартиру. Иван Петрович не спал, видно, ждал нас, потому что вышел одетый. Девочка подбежала к нему: «Папочка, я вернулась!» Они радостно обнялись. Одной ноги у него не было, ходил на протезе.
Я поговорил с учителем. Все, что сообщила в штабе девочка, он подтвердил.
Мы и сами убедились уже, что маршрут через болото самый подходящий для неожиданного удара по фашистам. Потом я спросил, где всего лучше взять нам «языка». Иван Петрович подвел меня к забору, показал на улицу:
«Вон там, в доме Михалевых – он пятый от конца, – живут офицеры. Около дома часовой».
Тут все ребята оживились, стали оглядываться на своего одноклассника Сашу Михалева.
– Так это ж наш дом, – воскликнул Саша. – Там тогда дедушка с бабушкой жили!
– Выходит, Саша, я у тебя давно побывал в гостях.
Мы засмеялись, а генерал продолжал дальше:
– Поблагодарили мы учителя, попрощались с ним и его дочкой и пошли к твоему, Михалев, дому. Подошли, видим: у сеней стоит солдат, притопывает ногами. Видно, замерз и, чтобы согреться, подпрыгивает и бьет себя по бокам локтями. Поверх шинели какая-то хламида наброшена. Решили снять часового. Я сам пополз к нему. Ночь была темная, сыпал снежок. Подполз близко, и как только часовой, стоя ко мне спиной, начал прыгать, я вскочил, обхватил его сзади, зажал рот. Подскочили ребята, оттащили часового подальше от дома. Я начал расспрашивать у него, кто в доме. От него мы узнали, что в комнате слева спит майор. Ребята втолкнули в рот часовому кляп, чтобы не закричал, связали веревкой руки. Втроем вошли мы в дом. На кровати спал офицер. В изголовье лежал портфель, на спинке кровати висел пистолет в кобуре. Мы заткнули офицеру рот, потом тихонько вынесли во двор. Прихватили его одежду и, конечно же, портфель. На улице обули, одели майора и вместе с солдатом повели. Идем цепочкой, посередине бредут пленные.
К своим пришли по той же дороге. Правда, в одном месте нас обнаружили, начали обстреливать из минометов, одного разведчика в руку ранили. Но вернулись все. Вот так…
Генерал подошел к окну. Из нашего класса хорошо видны и кирпичный завод, и тот конец улицы, где когда-то в доме Саши Михалева генерал брал «языка». Был хорошо виден и восточный берег реки Синей. Это оттуда наши танки ворвались в Копаличи… Мы понимали, что генерал как бы проверял свою память, сравнивал увиденное им сегодня с тем далеким военным временем.
Генерал снова вернулся к столу.
– На следующий день, – сказал он, – мы пошли в наступление. Танки с десантами пехоты обошли Копаличи по болоту и ударили по фашистам с тылу. Удар был неожиданным, и фашисты не успели сжечь деревню. Не останавливаясь, с ходу освободили в тот день еще десяток деревень…
Генерал посмотрел на Нину Ивановну, развел руками:
– Вот и все.
Мы захлопали в ладоши, вскочили с мест, но учительница усадила нас за парты.
– Вопросы есть?
Руки подняли все. Я не удержался, первым спросил:
– А с девочкой и с Иваном Петровичем вы встречались в тот день?
– К сожалению, нет. Встретились с ними только после войны. Иван Петрович умер в сорок седьмом. Человек он был больной.
– А девочка, кто она? Где живет? –зашумел весь класс.
Генерал улыбнулся, посмотрел на учительницу. Я догадался и крикнул:
– Это была наша Нина Ивановна!
– Правильно, – ответил генерал.
– Ура! – закричали мы, выскочили из-за парт, бросились к учительнице. Поднялся такой гам-крик, что из соседнего класса прибежала учительница Вера Андреевна узнать, что у нас происходит.
А мы удивлялись: ну и Нина Ивановна, это надо же, молчала, не рассказывала. Учит нас, рассказывает про разных фараонов, королей, а про себя – ни слова.
– А вы боялись, когда шли к нашим? – спросили девочки.
– Очень боялась, – призналась учительница.
Генерал поднял руку, все затихли.
– И еще что-то скажу. Командование наградило Ивана Петровича орденом Отечественной войны, а маленькую Нину медалью «За отвагу».
– Ура! – снова закричали мы.
Прозвенел звонок, и урок истории в нашем классе кончился.
НОЧЬЮ ПОД СОЛНЦЕМ
Был уже одиннадцатый час вечера, но Алеша не спал, как не спали все дети этого приморского заполярного городка. И солнце не заходило и не зайдет, будет низко плыть над сопками и морем всю ночь, до самого утра, а утром начнет подниматься вверх. Так за сутки и обойдет все небо по кругу, не прячась за горизонт ни на минутку. Потому что это июнь, а он здесь без ночной тьмы и без звездного неба над головой.
Алеша сидел на замшелом валуне и смотрел на море. Глухо и лениво бормотало оно, хотя ветра не было. Неподалеку от берега, словно комки морской пены, покачивались на воде сытые чайки, по-ночному некрикливые и медлительные. Им бы, как и Алеше, надо бы спать, да не спится – светит солнце, глаз не сомкнуть, а вокруг соблазнительно кишмя кишит рыба, кипят от нее отмели и заводи… Напротив Алеши, у самой воды, сидя на раскладной брезентовой табуретке, старый моряк удил рыбу. Он был действительно стар, лицо, иссеченное мелкими морщинами, высохло, как коралл, руки длинные, несгибающиеся, на кистях крупные жилы. Прожорливая пикша хватала наживку – кусочек селедки, – едва моряк забрасывал удочку в море. Проволочная корзина его была полна рыбы.
Пикшу ловили по всему побережью – с берега, с причалов, с кораблей, стоящих на рейде. С буксира таскала рыбу женщина в оранжевых брюках. Выхваченную из воды рыбину она бросала на полубак. Пикша, ударившись хвостом о доски, тут же засыпала.
У старого моряка кончилась наживка. Старик некоторое время, согнув спину, неподвижно смотрел на воду, потом повернулся к Алеше.
– Мальчик, за селедкой не сбегаешь?
Алеша отрицательно покачал головой – домой ему не хотелось: мать сразу же уложит в постель.
