Дело было так. Когда-то, когда мама была еще жива, папа выступил поручителем по
кредиту на крупную сумму. Не трудно догадаться, чем заканчиваются подобные истории.
Заемщик «неожиданно» пропал, предварительно прихватив деньги, а кредит предстояло
выплачивать моему отцу, а может быть даже и мне. Так моя жизнь и пошла под откос.
Сначала, мы еще кое-как держались на плаву, но денег катастрофически не хватало, часто
приходилось продавать какие-нибудь вещи. Квартира постепенно пустела.
От безысходности папа начал пить. Дома то и дело появлялись его собутыльники, смахивающие на бомжей излишне синеватой кожей и округлым овалом опухшего лица.
Вскоре за разгульный образ жизни его уволили с работы, которая и так не была слишком
престижной, и жить стало еще сложнее.
Короче, рассказать что-нибудь интересное одноклассникам я не мог, а человек, который
всегда молчит, воспринимается другими людьми негативно. Со мной уже давно никто
даже не пытался завести беседу. Я всегда сидел один на задней парте, отдаленный и
изолированный от всех, но, даже не смотря на это, все равно чувствовал себя не в своей
тарелке. Подойти и поговорить с кем-нибудь, мне было неудобно. Это бы выглядело
неестественно. Я бы привлек лишнее внимание, или даже стал на ближайшее время
объектом для посмешищ.
Именно так и появляются козлы отпущения, или, как умничал один из моих
одноклассников, идет процесс моббинга. Этот процесс бьет по людям, сильно
отличающимся от коллектива, особенно если они не уверенны в себе. Возникает моббинг
еще в садике, в том возрасте, когда инстинкты доминируют над разумом. Дети начинают
дразниться почти одновременно с первым выходом в коллектив.
Получается, что явление это древнее. Оно уходит корнями в один из периодов древности, во время которого у предка человека не хватало средств, чтобы прокормить весь свой
выводок, и самые слабые вынуждены были быть вытесненными собственными братьями и
сестрами. Соответственно выживали и продолжали род не тактичные и вежливые дети, а
эгоистичная и наглая ребятня. Такой отбор позволял не только избавиться от лишних ртов, мешающих виду развиваться, но и ускорял эволюцию, лишний раз отфильтровывая самых
слабых. Не приспособленные детеныши не успевали дать потомство, то есть произвести
на свет таких же слабых, как они сами, а ресурсы, которые могли потратиться на них, шли
к их более удачливым собратьям, увеличивая их шансы оставить такое же
приспособленное потомство. На сегодняшний день еды хватает всем детям, но инстинкт
до сих пор не перестает работать.
Я дошел до дома, прижал таблетку домофонного ключа и окунулся в теплоту родного
подъезда. Поднявшись по лестнице, я увидел, что дверь в нашу квартиру приоткрыта, и, заинтригованный, вошел. Отец был дома. Здесь он появлялся редко, в основном для того, чтобы отоспаться после очередного неумеренного употребления спиртных напитков.
Правда, то, что он пил, назвать красивым словом «напитки» язык не поворачивался. В этот
раз он также был не трезв.
- О, пришел! – сказал он мне вместо приветствия. – Вот ты все ходишь, ходишь, а учиться?
Учиться кто будет? А? Я тебя спрашиваю.
- Я вообще-то только что со школы, - ответил я, стараясь сдерживать гнев.
- Не учи тут отца. Посмотри на других. Люди стараются… - он задумался. Наверное, потерял нить повествования. – А ты что? – неожиданно продолжил он. – Ты давай
завязывай со всем этим. Давай там как-нибудь, - сказал он и дыхнул мне в лицо не
передаваемым ароматом из смеси перегара и сигарет. - Учиться пора. Ведь знаешь, как
бывает? Жизнь она щадить не будет. Ты знай. Вот я сейчас уйду, а ты думай.
Бессвязная воспитательная беседа могла затянуться на несколько часов, но мне повезло: отец куда- то собирался уходить.
- Вернусь, продолжим, - сказал, снял с гвоздя свое старое пальто и вышел.
Иногда к нам приходили в гости судебные приставы. Долго они у нас никогда не
задерживались, потому что забирать было нечего. Из ценностей остались только стол, сделанный из старой комнатной двери, положенной на две табуретки, старые стулья, и не
менее старые железные кровати.
