выдающихся интеллектуалов за всю современную историю, Дмитрий Иванович Менделеев, с нескрываемым скепсисом относился к термину «интеллигенция». Но об этом выдающемся человеке мы скажем несколько ниже.
Итак, русская интеллигенция – эта малая часть русского среднего класса. Вся драматичность судьбы этого класса свойственна и интеллигенции. Но она имеет ещё и собственную особую драматическую компоненту в своём менталитете. Дело в том, что интеллигенция – эта та часть среднего класса, которая всегда смутно искала возможность стать неким «коллективным жрецом».
Что характерно, задача более чем конструктивная. Но, увы, амбиции у этого коллективного жреца были весьма велики. Как будто он уже выполнил «миссию Сварога». А вот с самим выполнением этой миссии дело обстояло гораздо скромнее. Она не выполнена до сих пор.
И, более того, не могла быть выполнена в рамках предлагаемых интеллигенцией методов. Ибо она хотела выполнить её, не выходя за рамки системы «человек-человек», т. е. по все тем же имперским архетипам. Напрасное занятие.
Карикатурным при этом выглядели естественные для русского среднего класса антиимперские настроения. Этакие «антиимперские импер-цы», что-то типа «жаренного льда». В этом, когда драматичном, когда карикатурном противоречии и заключается вся история русской интеллигенции.
Впрочем, возникает ряд естественных вопросов. Почему такая вроде бы неорганичная и нефункциональная среда с завидным постоянством воспроизводилась в России? Почему это именно российский феномен? Почему столь безуспешны были попытки империи справиться с этой, открыто антигосударственной социальной группой? Почему в «русской» интеллигенции на определённых этапах было так много семитов, которые, надо признать, вполне органично вливались в её ряды?
Ответы весьма просты и даже, мы бы сказали, очевидны. Определённая устойчивая социальная группировка не может существовать, если не опирается на некие реальные тенденции в обществе. И интеллигенция опиралась на подспудно присущее русскому народу подсознательное отрицание имперской государственности, насильно навязанной ему и несовместимое с его расовым архетипом.
Она потому и была «властителем дум» среднего класса (до народа плоды интеллигентных изысков не доходили, хотя бы в силу его неграмотности до определённого момента), что этот класс вообще был органично антиимперским.
Русский купец уходил от империи в бизнес и откупался от неё взяткой. Русский инженер или врач, уходили от империи отчасти так, как это делал купец, отчасти скрываясь за ширмой своего профессионализма, когда надо, откровенно надувая бюрократа. Они решали вопрос выживания в нечеловеческих имперских условиях на личном уровне. И не пытались научить других тому, чего сами до конца не умели делать. Что, кстати, вполне трезво осознавали.
Но (и это свойство человеческой психики) весьма приятно было этим представителям среднего класса хотя бы на уровне фантазии, в которую не веришь до конца, но в которую хочешь верить, посмотреть, как «щиплют» империю «профессионалы», интеллигенты.
Именно потому, что российская государственность была особо несовместима с русским народом, потому что именно в России так нужна была «миссия Сварога», феномен русской интеллигенции был присущ именно нашей стране. И не имел аналогов на Западе, где эти проблемы не стояли так остро и не было социальной потребности в аналогичной прослойке.
Но попытки антиимперской борьбы интеллигенции были, как мы говорили выше, заведомо обречены на провал. В то же время, классические интеллигенты блокировали реальные попытки реализовать «миссию Сварога». Поэтому они были нужны государству. Вряд ли это альянс всегда осознавался в явном виде (хотя гениальный Сталин это как раз осознавал, более того, когда интеллигенция стала слишком сервильной, он лично инициировал создание «гнезда оппозиционной мысли» в «Литературной газете»).
Тем не менее, на подсознательном уровне по большому счёту борьба государства с интеллигенцией была «борьбой нанайских мальчиков». Эти персонажи были нужны друг другу. Несмотря на отдельные драматические и даже трагические моменты этой борьбы, в целом она оказалась фарсом.
В то же время деятельность интеллигенции внутри имперской модели концентрировалась в сфере несиловых структур общественного управления. Но борьба за власть внутри несиловых структур управления – это же прерогатива остатков семитской элиты Первой империи!
Это вполне соответствует семитским постимперским стратегиям! Но сами семиты до поры до времени осуществляли эти стратегии в основном в Западной и Центральной Европе. А потом начали делать и в России, вполне органично войдя в сферу деятельности интеллигенции.
Сейчас трудно сказать, были ли первые российские интеллигенты все осознающими откровенными шарлатанами, разыгрывающими перед публикой «борьбу с государством». Или некие маргинальные части элиты совершенно случайно освоили эту перспективную нишу, став русским аналогом семитских несиловых элит Западной Европы. Но, «что выросло, то выросло».
И российская русская, а затем всё больше и больше нерусская интеллигенция плотно заняла соответствующую общественную нишу.
Миссия интеллигенции всегда была многослойной и неоднозначной. Но чем более реальным становилось осуществление «миссии Сварога», тем все менее конструктивной с точки зрения цивилизационной и национальной (а отнюдь не государственной) становилась деятельность интеллигенции.
То, что сейчас эта интеллигенция стала по большей части нерусской и откровенно холуйствует перед нынешним колониальным российским режимом – вполне естественный конец эры русской интеллигенции, окончательное занятие ею соответствующей ниши, аналогичной западноевропейской нише оболванивающих структур управления, монополизированных семитами.
Попытки же отдельных, патриотически настроенных, этнически русских интеллигентов переломить эту тенденцию обречены на провал. Ибо эти деятели (в основном гуманитарии) ставят перед собой невыполнимую и неконструктивную задачу – ' реставрацию государственной модели, построенной по классическим семитским, по определению не арийским, имперским лекалам. Но якобы в «русском» варианте. Очередной «жареный лёд» и «холодный кипяток».
По большому счёту эти деятели просто мешаются под ногами у «нового Сварога». Возможно, поэтому, так снисходителен к ним нынешний антирусский режим.
Интеллектуальный и моральный прорыв не имеет ничего общего с потугами этих имперских реликтов.
Намётки этого прорыва появились в среде «не интеллигентных русских профессионалов», после краха
