готова была плакать благодарными слезами, понимая, что Леля не держит на нее зла. Само присутствие столь жизнерадостного и здравомыслящего человека в старой усадьбе словно бы рушило колдовские чары, незримо опутавшие заброшенный дом, наполненный тенями мертвых.
Наверное, такое чувство защищенности возникает у напуганного ребенка, когда рядом с ним появляется кто-то взрослый, умный и сильный. Впервые за последнее время Аня спокойно уснула, зная, что за стеной во «французской спальне» – Леля и больше не нужно переживать все страхи в одиночку.
И сны казались какими-то на редкость приятными – маленькая Аня в кружевном платьице, папа, еще живой, веселый, сверкающий стеклами пенсне в золотой оправе, юная Нина в форме гимназистки и Леля, тоже в белом форменном переднике, с бантом в кудрявых волосах, рассказывает что-то смешное… Все вокруг смеются, даже Нина, пряча грусть в глубине зеленых глаз, улыбается своей загадочной улыбкой, которую папа называет улыбкой Джоконды. И вдруг кто-то рядом начинает кричать… Нет, крик доносится издалека. Но откуда? Аня с трудом открывает глаза, выныривая из глубин сна.
Темная спальня, окрашенная серебристым лунным светом, была такой спокойной, и сон все не хотел отпускать Аню, но чувство тревоги росло и росло. Что же ее разбудило? Крик? Это был сон или явь? И кто кричал?
И тут снова кошмарный, отчаянный женский крик, разрывающий ночную тишину, долетел до окон старой усадьбы. Боже, Боже, да что же это такое?
Вскочив, Аня попыталась найти ногами домашние туфли, стоявшие на коврике у кровати, но спросонья не смогла их нащупать и побежала в коридор босиком. Из своей спальни выбежала Леля в шелковом халате с драконами и с пистолетом в руке.
– Леля, с тобой все в порядке? Какое счастье, что это не ты кричала! – Аня кинулась к гостье. – Но что же это происходит? Неизвестно откуда слышатся истошные вопли… Неужели опять призраки из мира иного?
– Призраки? Не думаю, – озабоченно ответила Леля. – Слишком уж эти крики смахивают на голос живого существа. Кстати, твои призраки утащили из вазона запасной ключ от входной двери, я это обнаружила перед сном. Слишком много они себе позволяют. И мне это не нравится.
– Боже мой, – прошептала Аня, – и что же нам делать?
– Ты вернешься в свою комнату и запрешься на всякий случай изнутри. А я пойду посмотрю, что случилось и кто кричал. Может быть, кому-нибудь нужна помощь.
– Леля, ты пойдешь одна? Я боюсь за тебя! Пойдем вместе!
– Честно говоря, мне было бы спокойнее думать, что ты прячешься в доме, в безопасности. Не бойся, у меня есть оружие. Я прихватила браунинг на случай крайней необходимости, и если это не тот самый случай, тогда я не знаю, что у вас тут может считаться крайней необходимостью.
– Какие глупости! От злых сил из мира иного пистолет тебя не защитит, как и меня не укроют стены дома. Пойдем вместе, ради бога, не оставляй меня одну! Вдвоем все-таки не так страшно! Мне только нужно обуться, я босиком…
– Ладно, считай, что ты меня уговорила, – не без некоторого внутреннего сопротивления согласилась гостья. – Но прошу тебя, скорее!
Они почти бегом спустились по лестнице. В передней у входа металась няня, накинувшая поверх сорочки пеструю шаль, и бормотала:
– Господи, помилуй нас грешных! Да что ж оно делается-то! Крики такие за усадьбой, словно режут кого, оборони, Создатель! И ведь ни одного мужика в доме нет, заступиться некому, хоть всех нас тут перережь…
Увидев, что Аня вместе с гостьей собирается выйти из дома, старушка запричитала:
– Батюшки-святы, девоньки мои, да куда же вы собрались? Ночью! К ворогу в руки? На растерзание? Не пущу! Хоть режьте меня! На пороге лягу, а не пущу!
Оставив Аню объясняться со старушкой, Леля выскочила на крыльцо. Крики уже смолкли, но она успела понять, что доносились они со стороны парка, с его дальней окраины, а может быть, и с опушки тянувшегося за парком леса. Бежать в домашних туфлях без задников по заросшим, запущенным аллеям непросто, к тому же полы халата все время цеплялись за сучья кустов. Воздух был прохладным и влажным от туманной дымки, окутавшей парк и сгущавшейся белой пеленой у пруда и ручья. Казалось, что эта тяжелая субстанция мешает дышать…
– Леля, где ты? Подожди меня! Я с тобой, – кричала вырвавшаяся из рук няни Анна, пытаясь догнать гостью.
Но судя по грузным шагам и причитаниям, няня тоже не смогла остаться в доме и решила присоединиться к общей погоне за неизвестным злоумышленником.
У дальнего выхода из парка, там, где проржавевшие, покосившиеся и с давних пор незапирающиеся ворота венчали собой наполовину разрушенный забор, стояла маленькая усадебная сторожка. В ее окне теплился слабый огонек, похожий на пламя свечи.
Леля про себя отметила, что нужно потом зайти к обитателям сторожки – расспросить, не заметили ли они чего-либо. А пока, выбежав из ворот на поросшую травой старую дорогу, она растерянно озиралась – ни жертвы, издававшей в ночи дикие крики, ни потенциального злоумышленника с окровавленным кинжалом в руке нигде не было видно. И даже странно было представить, что в этом тихом, безлюдном, окутанном ночным туманом местечке кто-то мог, дико крича, звать на помощь.
Аня нагнала свою гостью уже за воротами и, тяжело дыша от быстрого бега, прошептала:
– Вот видишь, никого нет. Я говорила тебе – это очередное явление нематериального происхождения. Крики призраков…
– Ты хочешь сказать, что нас всех поразила одна и та же общая слуховая галлюцинация? – спросила госпожа Хорватова, с интересом вглядываясь в темноту.
– Нет-нет, это вовсе не галлюцинация. Я хотела сказать, – начала было Аня, но Елена Сергеевна вдруг с криком: «Стой! Стой или буду стрелять!» – сорвалась с места и кинулась к лесной опушке.
На краю леса, за кустами, заметалось некое существо, плохо различимое в потемках, но треск веток
