братьев по крови и вере. Меня призывает долг.
Возлюбленная супруга моя Анна Васильевна собралась сопровождать меня к месту боевых действий. Одобрить этого не могу, но и воспрепятствовать сил не имею. Предадимся же в руки Божий, лишь Он – властитель наших судеб и на все воля Его. А я перед отъездом поверяю бумаге сей важную тайну.
Дедовский клад, столь хорошо известный в преданиях нашего семейства, был мною после немалых трудов найден и перепрятан от чужого глаза в тайное место, известное супруге моей.
Подробности о поисках сокровища, достойные нынешних авантюрных романов, записаны мной для потомков и могут быть ими найдены среди прочих записей в бумагах, хранящихся в петербургском доме.
Здесь же обозначен план нахождения клада на случай, ежели, паче чаяния, ни я, ни супруга моя не сможем его во благовремении извлечь из тайника, устроенного мной в дедовской подмосковной усадьбе Привольное. Пусть тогда мой выросший сын Афанасий, ныне еще несмышленое дитя, или потомки его, внуки мои, достанут из тайника сокровище своих предков и используют его себе во благо.
Остаюсь в надежде, что сия бумага, писанная мной собственноручно и спрятанная под переплет записок деда моего, будет найдена нашим потомством».
Под каллиграфически выведенными строками стоял размашистый старомодный автограф, совершенно не читаемый, но и без него казалось вполне ясным, что нашлось письмо Аниного дедушки, балканского героя, вверяющего клад царского фаворита своему сыну и внукам.
– Ну вот видишь, – сказала Елена Сергеевна, – твой дед успел унаследовать драгоценности и сам передает их своим потомкам, детям сына Афанасия, то есть тебе! Вопрос о моральной стороне подобного наследования можно сразу снять. Это уже не подарок от царствующей династии, а подарок тебе от твоего дедушки, героя Балканской войны. Он как знал, что внучку ожидают тяжелые времена, и словно бы помог мне найти эти записи, чтобы тебя поддержать. Я думаю, мы должны рассматривать ситуацию именно так. И потом, наблюдается некая закономерность – твой дед нашел драгоценности своего деда, а теперь их обретет его внучка… Сокровище можно рассматривать как наследственное имущество, традиционно передающееся в вашей семье через поколение. Вполне аристократично и не без авантюрного шарма. Кстати, я нашла на чердаке медальон с портретом твоего деда. Вот смотри. А эта юная красавица с зелеными глазами – наверняка твоя бабушка.
Аня тут же вцепилась в медальон и долго рассматривала портреты, смахивая с глаз слезинки.
– Я знала, знала, что они не оставят меня своей заботой, – прошептала она, поглаживая портреты пальцем.
– Осталась совершеннейшая мелочь, – подытожила Леля, – догадаться, какое именно место изобразил твой дедушка на своем плане. Ему-то оно казалось просто очевидным, раз он не снабдил рисунок комментариями. Видимо, мужчины из вашего рода были хорошими мужьями – оба указывают на то, что место тайника с сокровищами известно их любимым женам. А привело это и в одном и в другом случае лишь к тому, что много лет спустя внуки должны разыскивать ценою немалых трудов драгоценности, заботливо спрятанные неизвестно где…
Но никаких предположений насчет дедовского тайника дамы выдвинуть не успели. Вечер открытий и догадок оказался прерванным на самом интересном месте.
– К вам господа офицеры из Гиреево пожаловали! – объявила поднявшаяся на второй этаж няня.
– Пока ни слова о наших находках никому из посторонних, – предупредила Елена Сергеевна.
Анна собралась было сразу спуститься вниз, но Леля предусмотрительно попросила ее спрятать старинную тетрадь и бумагу с планом деда в ящик стола и запереть ящик на ключ.
– Спрячь ключик в какую-нибудь шкатулку, да не забудь, куда ты его убираешь. Не исключено, что это очень большая ценность, – предупредила она. – Анечка, а теперь, если тебе не трудно, спустись к гостям и прими их сама. Я должна привести себя в порядок после путешествия на чердак. Подойду в гостиную позже.
ГЛАВА 16
Елена
Как оказалось, штабс-капитан Салтыков, напуганный моим рассказом о пропавшем невесть куда ключе от дверей привольнинского дома, решил позаботиться о вдове своего покойного сослуживца. Он сходил в село, приобрел в скобяной лавке самый надежный замок из тех, что были там в наличии, и привел молоденького подпрапорщика, имевшего в мирной жизни технические навыки, чтобы тот врезал замок в дверь усадьбы.
Подпрапорщик был очень юным, худеньким и низкорослым, в штатском платье он выглядел бы совсем мальчишкой. Но поскольку юные годы, невысокий рост и ничтожный чин компенсировались великолепным, сшитым у хорошего портного щегольским мундиром, мальчик был преисполнен собственного достоинства, да и работал с ловкостью, выработанной долгой практикой.
Кажется, до войны он учился в Высшем техническом училище и одновременно заправлял делами в механических мастерских своего отца, потом добровольцем в качестве вольноопределяющегося пошел на фронт и теперь, получив свой первый маленький чин, мечтал об офицерской карьере.
Когда я, наскоро вытащив из волос клочья паутины и поплескавшись в тазу холодной водой из кувшина, чтобы смыть пыль (увы, и в роскошном доме можно жить без всякого комфорта), спустилась вниз к гостям, работа по установке замка оказалась в полном разгаре. Но на крыльце никого, кроме трудившегося со стамеской молодца, не было.
Анна и Валентин куда-то делись…
Я и прежде замечала искры взаимного интереса, непроизвольно мелькавшие между юной вдовой и штабс-капитаном. Меньше всего на свете мне хотелось мешать зарождавшемуся чувству, и я не стала их разыскивать.
Вскоре стало смеркаться, и нужно было посветить керосиновой лампой подпрапорщику, не успевшему окончить работу до захода солнца. Мальчику следовало помочь, тем более что перспектива провести нынешнюю ночь в надежно запертом доме, все ключи от которого будут в распоряжении владелицы имения и никого более, казалась мне весьма радужной. Как приятно будет оставить с носом пронырливых призраков!
Анна и Салтыков, увлеченные беседой, вышли из темной аллеи парка как раз тогда, когда работа была
