Так мало-помалу все звери получили по кусочку приятных забот в подготовке общего праздника.
— А что буду делать я? — воскликнул вдруг Тоуд, неожиданно понявший, что события выходят из-под его контроля.
По правде говоря, Барсук слишком хорошо запомнил то далекое Рождество, когда отец Тоуда поручил своему сыну подготовить вечеринку. В результате Старый Тоуд взял с Барсука обещание никогда не доверять Тоуду подготовку к Рождеству.
Барсук вздрогнул, по физиономии его пробежала тень — это он вспомнил, как дорого обошлось то Рождество семье Тоуда и всем их друзьям, какие тяжелые последствия повлекли за собой некоторые невинные шутки молодой жабы. Вспомнил он и местного епископа, оказавшегося подвешенным к люстре вверх ногами, и отца нынешнего комиссара полиции, которого запеленали в разноцветную бумагу и вручили старьевщику как рождественский подарок, и — о, несправедливость! — дядю нынешнего судьи, в те времена — прокурора графства, просидевшего немалую часть праздничного вечера в темном подвале усадьбы — без единой крошки съестного.
—
— Да, я, — просительным голосом произнес Тоуд. — Я бы тоже хотел как-то помочь, если мне разрешат. Между прочим, праздновать мы собираемся все-таки в моем доме. И если уж совсем честно, то Мастеру Тоуду тоже нужно доверить что-нибудь. Он-то ни в чем не виноват.
Барсук задумался: с одной стороны, он был бы рад держать Тоуда подальше от всех дел. С другой — исключать его из списка участников праздника было нельзя, да и не хотелось. Приходилось смириться с тем, что хозяин Тоуд-Холла, а значит, и всякого рода неприятности и неувязки будут неотъемлемой частью общего праздника. Но Барсук слишком хорошо помнил и тот праздничный вечер у себя дома, когда все шло из рук вон плохо, когда всем было скучно и как-то не по себе и только появление Тоуда поставило все на свои места, превратив собрание, напоминавшее поминки, в веселый, радостный праздник.
— Тоуд! — торжественно сказал Барсук. — Я оставил тебя напоследок, потому что именно тебя я хотел попросить…
— Проси! — воскликнул Тоуд.
— Мы все хотели поручить тебе…
— Поручайте! Я все сделаю!
— Это нелегко, но…
— Нет ничего невозможного для Тоуда из Тоуд-Холла!
— Это очень ответственное дело…
— Я готов отвечать!
— Оно потребует долгих раздумий…
— Думать — это мой конек!
— …и немало времени…
— Я поставил время себе на службу, и вот почему мне удалось столь многого и столь блестяще добиться.
— …и никто из нас не сделает это лучше тебя.
— Ну-ну. — Тоуд скромно опустил глаза, но все равно его распирало от гордости. — Кому-то дано вести, кому-то — быть ведомым; кто-то может, а кто-то — нет; кто-то — очень немногие, к числу которых принадлежу я, — могут перевернуть мир себе под стать (как сказал один поэт), другие же лишь карабкаются, прогрызая себе узкую тропинку в этом мире. Одни… короче, что именно ты собирался поручить мне?
— Подготовь речь.
— Речь? — переспросил Тоуд, не веря своим ушам.
Дело в том, что не так уж часто Барсук просил его об этой услуге. Слишком хорошо было известно, что речи Тоуда затягиваются чересчур надолго и обычно сбиваются на одну и ту же тему, а именно всестороннее и обстоятельное прославление жабьего рода-племени на отдельно взятом конкретном примере лично владельца Тоуд-Холла.
— Да, мы хотели попросить тебя подготовить рождественскую речь, — подтвердил Барсук. — Впрочем, дело это нелегкое, а у тебя, наверное, времени в обрез. Может быть, ты предпочитаешь, чтобы Крот…
— Крот? Ну ты меня насмешил! Да он двух слов связать не может, не сделав между ними длинной паузы.
— А если Рэтти? Он, наверное, уже поправится и сможет…
— Ничего он не сможет! Все его речи одинаковы: начинает разливаться соловьем по поводу моря, путешествий, дальних плаваний… А нам тут до моря — ой как далеко.
— Тогда, может быть, я сам?
— Ты? Да ты что, Барсук, совсем спятил? Нет, старина, ты пойми, я, конечно, не хотел бы показаться невежливым, но тебе придется изрядно потренироваться, чтобы выдавить твоими шутками хоть одну улыбку у гостей. Боюсь, на это тебе точно не хватит времени.
— Ну-ну, — процедил Барсук сквозь зубы.
— Так что ничего не поделаешь: придется мне браться за это дело. Ничего, время я выкроить сумею, правда боюсь, что не смогу тогда помочь вам в других делах. Знаешь что, Барсук: я чувствую, как на меня находит вдохновение. Мне срочно нужно записать великие мысли. Все, прошу меня извинить, я ухожу к себе в кабинет. Прошу прощения, дамы и господа… А кстати, дамы-то будут? А то одни «господа» звучит как-то некрасиво. А лорды ожидаются?
Бормоча подобную ерунду, Тоуд покинул общее собрание. Теперь до самого Рождества у него не будет ни единой свободной минуты, он не будет ни во что соваться, а значит, остальные могут спокойно готовиться к празднику.
Как и надеялся Крот, это Рождество надолго запомнилось всем. Выпавший за три дня до праздника снег смягчил зимний пейзаж, приглушил все лесные и речные звуки. Но снег был не так глубок, чтобы помешать мышам-полевкам, которые, по давнему обычаю, ходили от дома к дому, пели под окнами и неизменно получали горячий пунш и что-нибудь перекусить. Последним был дом Водяной Крысы, куда они пришли как раз в ту минуту, когда Крот с Сыном Морехода собирали Рэта, потеплее одевали его и готовились отвезти на лодке к Тоуд-Холлу. Хор мышей-полевок сопровождал их на протяжении всего пути. Мышки бежали вдоль берега, звоня в колокольчики, размахивая фонариками и напевая веселые рождественские песенки.
Следующее утро выдалось морозным и солнечным. Почетные гости Тоуд-Холла Рэт и Крот спустились к роскошному завтраку, которым Тоуд традиционно потчевал старых друзей. Постепенно к завтракающим стали присоединяться и другие гости — Барсук, Выдра, Портли и, наконец, племянник Крота.
Тоуд вызвал всю прислугу, чтобы обитатели поместья на равных с гостями почувствовали, что дом (пусть даже роскошный особняк) и комната (пусть огромный холл) — это просто общее убежище от ненастья и спасение от опасностей, это тепло вечного очага, огонь которого должен был символизировать разжигаемый рождественский камин.
Честь зажечь праздничный камин была предоставлена Рэту. Большой зал, в котором позднее должны были накрыть рождественский стол, замер в ожидании. Вот чиркнула спичка — и первые огоньки пламени побежали по вязанке дров, осветили топку камина, отбросили первые блики на стены и окна… Со слезами на глазах смотрел Рэт на зажегшийся — для него и для всех — огонь.
— Загадал желание? — спросил Крот Сына Морехода.
— Да, — ответил тот, — чтобы был мир и покой для всех.
— А для себя?
— А у меня есть все, что мне нужно. Вы все так добры ко мне.
— Все равно у каждого из нас есть самая сокровенная мечта, желание, которое мы бережем только для себя. Загадывай же его скорее!
Крысенок повернулся к камину и долго смотрел на огонь. Затем глубоко вздохнул, и Крот понял, что
