своих любимых командах. Две мои мечты уже реализовались: «Кембридж Юнайтед» перешла из четвертого дивизиона в третий, а затем поднялась во второй. Но третья мечта – победа «Арсенала» в финале Кубка Футбольной ассоциации (самая личная и амбициозная, предполагавшая в качестве неотъемлемого условия мое непременное присутствие во время действия) – оставалась невыполненной.
В следующем сезоне «Арсенал» сделал все возможное, чтобы пробиться в финал. Пять игр – и вот уже позади «Шеффилд Уэнсди» из третьего дивизиона (недавно полиция, памятуя о своей народолюбивой миссии, решила, что следует прекратить странную и красивую традицию кубковых соревнований проводить многоматчевые марафоны), затем последовала трудная ничья на поле обладателей Кубка европейских чемпионов в Ноттингеме и победа в повторном матче в Саутгемптоне (два блестящих гола забил Алан Сандерленд). Полуфинал против «волков», несмотря на отсутствие Брейди, сложился довольно просто: во втором тайме счет увеличивали Сандерленд и Стэплтон. И вот мы опять на «Уэмбли».
Через десять лет после встречи в финале с «Манчестер Юнайтед» я ждал вестей о судьбе своего сценария, который писал в то время, когда превосходные шансы «Арсенала» впервые за восемнадцать лет выиграть чемпионат, казалось, быстро и безвозвратно улетучивались. Мой текст – пробный набросок планируемой передачи – преуспел больше обычного: состоялись встречи с людьми с четвертого канала, говорились восторженные слова и все как будто было здорово. Но в отчаянии после поражения «Дерби» на своем поле в последнюю субботу сезона я положил работу (которая должна была спасти мою карьеру и восстановить давно стремящееся к забвению самоуважение) на своеобразный жертвенный алтарь: если мы возьмем верх в Лиге, пусть присылают отказ. И прислали, не сомневайтесь, вызвав в моей душе не проходящую месяцами боль. Однако вместе с отказом мы обрели чемпионское звание. С тех пор минуло два года – разочарование давно прошло. Но, вспоминая возбуждение после гола Майкла Томаса, я до сих пор чувствую, как кожа покрывается пупырышками. И знаю, что, заключив сделку, я поступил правильно.
В мае 1979 года возможность торгов представлялась весьма обширной и запутанной. В четверг госпожа Тэтчер предприняла попытку выиграть свои первые общенациональные выборы; начинались мои выпускные экзамены; но из трех событий самым главным для меня был, без сомнения, финал Кубка, хотя не менее сильно тревожила перспектива, что госпожа Тэтчер станет премьер-министром. Выдалась бы неделя не такой насыщенной, я бы больше трепыхался по поводу экзаменов (но степень середнячка была мне обеспечена – в британских университетах диплом получали с такой же неизбежностью, с какой встречали очередной день рождения: стоило немного подождать, и все приходило само собой). Но должен признаться в чудовищной истине: я готов был смириться с правительством консерваторов, если это гарантировало победу «Арсенала» в финале. Я едва ли мог предположить, что госпожа Тэтчер станет премьер-министром – рекордсменом по продолжительности пребывания у власти в двадцатом веке (знать бы, интересно – стал бы заключать сделку? Одиннадцать лет тэтчеризма за Кубок Футбольной ассоциации? Ну уж нет! На такое я бы согласился не меньше чем еще за одну двойную победу).
То, что тори уверенно победили в четверг, еще не значило, что наши обязательно выиграют в субботу. Я по опыту знал, что сделки – тисканье замазки или счастливые рубашки – еще не гарантировали успех; к тому же другой финалист – «Манчестер Юнайтед» – был сильным соперником, не какой-нибудь «вот всплыл, а назавтра ищи свищи, мол, я к вам только на огонек», вроде… вроде, скажем «Ипсвича» или «Суиндона». «Манчестер Юнайтед» был из тех клубов, которые могли начхать на выборы и насовать нам голов.
Но большую часть встречи соперник провел так, словно знал о моем договоре. И мы благополучно этим воспользовались – в первом тайме дважды поразили его ворота. Первый гол «Арсенал» забил на тринадцатой минуте (впервые за четыре игры, которые я смотрел на «Уэмбли», мы вышли вперед), второй – перед самым перерывом, пятнадцатиминуткой отдыха и буйной радости. Большая часть второго тайма прошла в том же духе, пока за пять минут до конца встречи «Манчестер» не забил гол, а за две – после какого-то оскорбительно несуразного и неспешного прорыва – еще один. Продули игру – это понимали и игроки и болельщики. И, глядя, как ман-честерцы прыгают у дальней боковой, я испытал то же чувство, что в детстве: ненавижу этот клуб – он слишком тяжкий груз для меня, и я не в состоянии от него избавиться.
Я стоял на террасе с другими болельщиками «Арсенала» прямо за воротами «Юнайтед», но тут, почувствовав головокружение и не в силах больше стоять, опустился на землю – полный боли, гнева, разочарования и жалости к себе. Я видел, что так поступили многие, а прямо передо мной тихо плакали две девчонки – не с надрывом, как ревет молодежь на концертах «Бэй Сити роллерз», а словно испытывали глубокое личное горе.
В тот день со мной был американский паренек – друг нашей семьи. Он мило мне сочувствовал, но выглядел явно озадаченным, и это странным образом принесло облегчение: я вспомнил, что футбол – не больше чем игра, что в море происходят гораздо худшие вещи, что в Африке голодают миллионы и что через несколько месяцев может разразиться ядерная бойня; вспомнил, что счет, слава богу, пока 2:2 и у «Арсенала» еще есть шанс (хотя я понимал, что ветер переменился и игроки слишком деморализованы, чтобы одержать верх в дополнительное время). Но ничего не помогало: я был в пяти минутах от осуществления своей единственной сформировавшейся мечты, которой грезил еще в одиннадцать лет. И если другим позволительно расстраиваться, когда их обходят по службе, или им не достается «Оскар», или их роман отвергает лондонский издатель (не забывайте, что они мечтали об этом от силы пару лет), то мне, хранившему мечту десятилетие – половину жизни, – сам Бог велел опуститься на цемент и в течение одной-двух минут избавиться от стоявших в глазах слез.
В самом деле, не больше двух минут. Когда игра возобновилась, Лайам Брейди принял мяч далеко на половине «Манчестера» и отправил Риксу (впоследствии он утверждал, что его зажали и он таким образом просто пытался предотвратить третий гол). Я смотрел, но ничего этого не видел. Даже когда Рикс навесил на ворота и вратарь «Юнайтед» Гарри Бейли прыгнул, но промахнулся, а Алан Сандерленд подставил ногу, и мяч закатился прямо перед нами в правый угол ворот. Я не крикнул ничего, что в таких ситуациях привычно рвется из горла: «Есть!» или «Гол!» Я издал просто звук: «А-А-А-Р-Р-Р!» Его породили радость и неверие в случившееся. В этот миг люди вновь очутились на цементе, но теперь они с выпученными глазами безумно прыгали друг на друга и катались по полу. Американский паренек Брайан посмотрел на меня, вежливо улыбнулся и постарался выдернуть руки из шевелящегося под ним людского месива, чтобы вскинуть их вверх и выразить энтузиазм, которого, я сильно подозреваю, он вовсе не испытывал.
На выпускных экзаменах я ощущал себя так, словно накачался легким, отупляющим до идиотизма наркотиком. Серые от бессонных ночей, трясущиеся однокашники удивлялись моему настроению. Футбольные болельщики понимали и завидовали (в колледже, как и в школе, я оказался единственным фанатом «Арсенала»). Я получил диплом середнячка без лишних треволнений, а через два месяца, когда отошел от финала Кубка и торжеств закрытия сезона, понял, что 12 мая я достиг всего, чего хотел достигнуть в жизни, и теперь не знаю, что делать с ее остатком. Будущее внезапно показалось пустым и пугающим.
Затыкание дыры
Мне, как и многим другим фанатам, трудно воспринимать год таким, какой он есть: начинающимся 1 января и завершающимся через 365 дней. Я собирался сказать, что 1980-й был годом апатичным, бесцельным, пустым, но это неправда: я имел в виду сезон 1979/80 года. Футбольные болельщики именно так и рассуждают: наш год, наша единица времени – от августа до мая; июнь и июль не в счет, особенно в годы, кончающиеся на нечетную цифру, когда нет Кубка мира и европейского чемпионата. Спросите нас о самых удачных и самых неудачных периодах жизни, и мы назовем четыре цифры. Для болельщиков «Манчестер Юнайтед» это будут 66-67, для болельщиков «Манчестер Сити» – 67-68, для болельщиков «Эвертона» – 69-70 и так далее; ничего не говорящая черточка – всего лишь дань календарю, который повсеместно используется в западном мире. Мы, как и все, напиваемся в Новый год, но, в отличие от остальных, только в мае, после финала Кубка, переставляем внутренние часы, даем обеты, предаемся горестям и испытываем обновление, как обычные люди в конце традиционного года.
Нам стоило бы дать выходной в сочельник финала Кубка, чтоб мы могли собраться на праздник. Все- таки мы ведь своего рода сообщество внутри большого общества. У китайцев же есть свой Новый год, когда закрываются улицы вокруг Лестер-сквер; лондонские китайцы устраивают традиционные шествия, едят традиционную еду, и на них приходят любоваться туристы. Может, есть способ и нам отмечать окончание еще одного гнетуще-неудачного сезона, нечестное судейство, неудачные пасы назад и ужасные передачи
