в прямой трансляции, скажем, миллуол-лутоновские беспорядки или поножовщину во время встречи «Арсенала» с «Вест Хэмом», прийти в ужас, расстроиться, но при этом не ощутить никакой личной причастности. В большинстве своем мы не понимаем преступников и не отождествляем себя с ними. Однако детские забавы в Брюсселе определенно и безоговорочно принадлежат к континууму на первый взгляд безобидных, но явно угрожающих действий – таких, как враждебные выкрики, презрительные жесты и прочее, – все, чем на протяжении двадцати лет занимается агрессивное меньшинство фанатов. Другими словами, «Эйзель» – это неотъемлемая часть нашей культуры, включая меня, и каждый из нас внес в ту трагедию свой вклад. Никому не удастся, глядя на болельщиков «Ливерпуля», спросить (как спрашивали во время лутонского инцидента и матча «Челси» на Кубок Лиги): «Кто они такие, эти люди?» Потому что нам известен ответ.
Мне до сих пор не удается понять, как я смог в тот день смотреть игру. Следовало выключить телевизор, попросить ребят разойтись и однозначно решить, что футбол больше для меня ничего не значит. Впрочем, в течение некоторого времени так оно и было. Все мои знакомые – где бы они ни смотрели трансляцию – тоже не отходили от телевизоров. А у нас в школе никого уже не интересовало, кто завоевал Европейский кубок, хотя все-таки оставался последний неизгладимый след увлечения, заставивший обсуждать сомнительный одиннадцатиметровый, благодаря которому «Ювентус» победил со счетом 1:0. Я надеюсь, что могу объяснить все связанные с футболом абсурдности, но эта – за пределами всякой логики.
Смерть стоя
Сезон после трагедии на «Эйзеле» был самым ужасным из всех, какие я помню. И не только из-за плачевной формы «Арсенала», хотя и из-за нее тоже (к сожалению, должен признаться, что если бы мы победили в Лиге или завоевали Кубок, я смог бы смотреть на случившуюся трагедию как бы издалека); все отравляло майское происшествие. Ворота, которые неприметно наклонялись многие годы, перекосились еще сильнее, а зияющие дыры на террасах стали внезапно бросаться в глаза. Атмосфера во время матчей была подавленной. Без выхода на европейские соревнования второе, третье и четвертое места в Лиге потеряли всякое значение (раньше высокие места гарантировали участие в состязаниях на Кубок УЕФА); и, как следствие, игры первого дивизиона во второй половине сезона стали бессмысленнее обычного.
Одна из моих учениц-итальянок, обладательница сезонного билета на игры «Ювентуса», узнав, что я болельщик «Арсенала», попросила сводить ее на игру с «Лестером». И хотя мне не часто попадались увлеченные футболом юные европейки, я колебался, несмотря на заманчивую возможность обсудить с ней отличия ее страсти от моей. Дело не в том, что я не хотел брать молодую даму на северную сторону, где стояли наши головорезы (пусть итальянку, пусть поклонницу «Ювентуса», всего через три с половиной месяца после трагедии на «Эйзеле»): и она, и ее приятели уже имели возможность познакомиться с симптомами английской болезни. От моих неуклюжих истовых извинений за фанатов «Ливерпуля» она отмахивалась, но я стыдился всего на свете: ужасного футбола, который демонстрировал «Арсенал», полупустого стадиона и притихших, неактивных зрителей. Однако она заявила, что получила удовольствие и что «Ювентус» в начале сезона бывает таким же квелым (через четверть часа после начала игры «Арсенал» повел в счете и все оставшееся время пытался сохранить преимущество). Я не стал ее просвещать, что это наше обычное состояние.
В предыдущие семнадцать лет моего увлечения футболом поход на любой матч всегда приобретал еще и иное значение, кроме несусветно сложного и искаженного прямого восприятия игры. Даже если мы не побеждали, всегда оставались Чарли Джордж и Лайам Брейди, шумные толпы болельщиков, социопа- тические волнения, «Кембридж Юнайтед», отчаянные набеги и бесконечные кубковые переигровки «Арсенала». Но, глядя на все это глазами итальянской девушки, я понял, что после «Эйзеля» все оборвалось – теперь футбол обнажен до своего непосредственного подтекста. А иначе я, как и тысячи других болельщиков, смог бы, без сомнений, бросить свое увлечение.
Снова пьянство
Следует разграничивать хулиганство на домашних матчах и то, что свойственно английским фанатам за рубежом. Большинство болельщиков, с которыми я общался, утверждали, что у нас в Англии спиртное не особенно влияет на насилие (случались акты вандализма даже во время утренних матчей, хотя их специально проводили так рано, чтобы люди не успели забежать в паб). Но плыть за границу на пароме с беспошлинным баром, потом ехать на поезде и коротать двенадцать часов в чужом городе – совсем другое дело. Были свидетельства массового пьянства ливерпульских болельщиков перед трагедией на «Эйзеле» (правда, йоркширская полиция позорно отрицала, что выпивка сыграла свою роль на «Хиллсборо»), и есть подозрение, что многие выходки англичан – в Берне, Люксембурге, Италии – подогревались (если не вызывались) алкоголем.
После «Эйзеля» мы запоздало, но мучительно подвергали себя самобичеванию; и всегда в центре внимания оказывалось спиртное, так что в начале нового сезона его продажу на английских стадионах запретили. Это разозлило определенную часть болельщиков, которые утверждали, что выпивка имеет слабое отношение к хулиганству, а смысл акции – уклониться от кардинальных действий. Все не так, жаловались люди: и отношения между болельщиками и клубами, и состояние спортивных арен, где отсутствовали элементарные удобства, и невозможность фанатам представлять свои интересы ни в одном ответственном органе, а теперь еще запрет на продажу алкогольных напитков, хотя все знают, что надраться куда реальнее в пабах, учитывая количество зрителей на стадионе и пропускную способность буфетов, – так что проку от этого запрета ровным счетом никакого.
Доводы, конечно, убедительные, но, с другой стороны, разве можно утверждать, что большое количество туалетов на стадионах и представительство болельщиков во всех советах директоров клубов предотвратило бы трагедию на «Эйзеле»? Истина в том, что запрет на продажу алкогольных напитков не принес (и не мог принести) никакого вреда, более того – предотвратил пару-тройку драк. И, как минимум, продемонстрировал наше раскаяние. Эта акция – пусть малая, но все же заметная дань тем, кто в Италии потерял своих близких, потому что какие-то зеленые недоумки слишком много залили за воротник.
А что произошло дальше? Клубы взвыли, поскольку это нарушало их отношения с самыми массовыми болельщиками, и в итоге начались послабления. Восьмого октября – через семнадцать недель после «Эйзеля» – я, Пит и еще двое наших приятелей, купив билеты на нижнюю западную трибуну кубкового матча Лиги, с удивлением обнаружили, что мы можем пропустить по стаканчику, чтобы не замерзнуть: правило стало читаться по-иному – из «Никакого спиртного» превратилось в «Никакого спиртного вблизи поля», словно именно сочетание дерна и алкоголя вызывало приступы агрессивности и превращало нас в маньяков. На этом закончилась наша епитимья. Остается задаться вопросом: что предпринимают клубы для доказательства того, что мы способны себя обуздать и, однажды встретившись с какой-нибудь европейской командой, не сотрем в порошок половину ее болельщиков? Полиция что-то делает; болельщики что-то делают (именно постэйзелевское настроение отчаяния породило фильм «Штрафной удар», клубные фанатские издания, Ассоциацию любителей футбола и грамотную, страстную, умную речь Рогана Тейлора, которую он произнес спустя четыре года, после трагедии «Хиллсборо»); а вот клубы – боюсь, что клубы ничего. Провели маловразумительную акцию с запретом продажи спиртного, а когда поняли, что лишились нескольких монет, вернули все на круги своя.
Затор
Январская 1986 года четвертьфинальная игра розыгрыша Кубка Футбольной лиги, которая проходила на стадионе «Астон Виллы», – лучшее из всего, что я запомнил: прекрасная арена, где я не был с самого детства, и достойный итог (1:1 – в первом тайме гол забил Чарли Николас, а во втором, при полном преимуществе, удачные моменты не реализовали Рикс и Куинн). И еще историческая деталь: морозный январский воздух (во всяком случае, морозный в той местности) был словно настоян на марихуане – такого я раньше на трибунах не замечал.
После Рождества стало наблюдаться нечто вроде мини-возрождения: когда дела пошли совсем неважно, мы в первую субботу обыграли «Ливерпуль» на своем поле, а в следующую «Манчестер Юнайтед» на поле противника (хотя до того продули «Эвертону» 1:6 и три субботы подряд не могли открыть счета: во вторую субботу у себя дома сыграли по нолям с «Бирмингемом» – командой, которая вылетела из премьер- лиги, и таким образом продемонстрировали самый плохой футбол за всю историю первого дивизиона). Мы
