– Что верно, то верно, масса Уоррен, сэр, – поспешно согласилась она. – Масса Хаммонд – славный паренек. В делах он не знает передышки.
Войдя следом за ним в гостиную, она чиркнула трутом и подпалила сосновые поленья. Чтобы помочь им разгореться, старательно помахала перед камином фартуком.
– Посидите минуту-другую, масса Хаммонд, сэр. Наверное, хотите еще пуншу? Сейчас я велю Мему смешать еще одну порцию.
Увидев, что он склонен последовать ее совету и уже направился к большому старому креслу-качалке посередине комнаты, она ловко пододвинула ему скамеечку для ног, когда же появился Мем, сама взяла стакан с подноса и подала хозяину.
Он принял пунш, но бросил на нее недоуменный взгляд. Его так и подмывало расплыться в улыбке. Пригубив пунш, он устроился в кресле поудобнее и протянул ноги к огню.
– Выкладывай, что тебе понадобилось, Лукреция Борджиа. Знаю-знаю, ты неспроста меня обхаживаешь! Да я просто готов голову отдать на отсечение, что ты что-то задумала. Фаршированная курица, пекановый пирог – и все это мне одному! Камин в гостиной, внеурочный пунш… Зачем ты ко мне подлизываешься? Что у тебя на уме? Знаю я это выражение у тебя на лице. Живо выкладывай!
На самом деле она старалась сохранить невиннейшее выражение.
– Что вы, масса Уоррен! С чего вы взяли, будто мне что-то понадобилось? У меня есть все, что нужно. То есть почти все. Ничего мне не хочется, разве что нового мужчину. Устала я от Мема: что толку от мужика, который блудит по всей плантации, а к ночи так устает, что только и может, что уснуть мертвецким сном? Мем стареет. Мне его больше не расшевелить.
Максвелл решительно помотал головой:
– Не морочь мне голову, Лукреция Борджиа! Если все сводится к новому мужчине, то кто тебе мешает его завести? Тебе и вправду следовало бы об этом позаботиться, потому что я со дня на день прикажу взгреть Мема как следует и он после этого добрую неделю будет для тебя бесполезен. Он все больше портится: пора мне спустить шкуру с него. Он с каждым днем становится все ленивее.
– Это верно, масса Уоррен, сэр, Мем – лентяй каких мало.
Она по-прежнему не отходила от него, держа в руках блюдце. Он допил пунш, поставил стакан на блюдце, но она точно к месту приросла.
– Ладно, говори, Лукреция Борджиа. Не раздражай меня. Чего ты застыла как соляной столб?
– Сущая безделица, масса Уоррен, сэр… Я почти запамятовала. Речь не обо мне, а о массе Хаммонде.
– В чем дело? Он отличный парень, я не могу на него пожаловаться. Молодец, да и только! Он учится управлять плантацией, тем более что мне это все труднее, с моим-то ревматизмом.
– Правильно, сэр, масса Уоррен, сэр. Масса Хаммонд – большой молодец, только нам нельзя забывать одного: он уже не мальчик. Ему скоро шестнадцать, почти взрослый мужчина. У него скоро день рождения. Уж каким тортом я его побалую!
– Шестнадцать лет! – Максвелл несколько раз качнулся в кресле. – Просто невероятно, Лукреция Борджиа! Еще вчера он был всего-навсего малышом, играл с деревянной лошадкой, а теперь вон какой вымахал.
– Вот-вот. – Она задумчиво кивала в такт хозяйским словам. – Масса Уоррен уже почти мужчина. Разрешите, я скажу?
– Опомнилась! Ты уже минут десять торчишь здесь и болтаешь все, что тебе приходит в голову. Просишь у меня разрешения высказаться, а сама ведь ни разу не закрыла рот с тех пор, как мы вошли в гостиную. Раньше надо было спрашивать разрешения, чего уж теперь…
Ее молчание выводило его из себя еще больше, чем болтовня. В конце концов он не выдержал:
– Ну, о чем ты хотела меня попросить?
– Да все о нем, о массе Хаммонде. При нем по-прежнему ночует этот Одри, его прежний товарищ по играм. По мне, он уже почти мужчина, зачем ему этот прощелыга?
– Дальше!
– Вот я и думаю: может, вам стоит кое-что изменить? Такому взрослому парню нужна сожительница. Негритянка, которая делила бы с ним ложе. Куда это годится: молодой человек спит один, а рядом – всего лишь наглый мулат. В шестнадцать лет мужчине нужна женщина.
– Негритянка на ночь, говоришь? – Максвелл почесал в затылке. – Наверное, ты чего-то недоговариваешь, Лукреция Борджиа. Что, он лазает по хижинам и донимает негритянок?
Она покачала головой, отметая это предположение.
– Масса Хаммонд не из таких, масса Уоррен, сэр. Он ничего подобного не выкинет, пока вы ему не позволите. Но вообще-то ему пора завести девку.
Он погрозил ей своим раздутым от ревматизма пальцем:
– Вечно ты меня опережаешь! Я и сам об этом подумывал. Пора ему начинать спать с женщинами. Давай-ка прикинем: есть у нас чистенькая милашка, которую мы могли бы ему подсунуть?
– Возьмите хотя бы Дит, масса Уоррен, сэр. Вы кличете ее Афродитой, а все остальные – Дит. Мила и до сих пор девушка. Очень даже хорошо, если ее сделает женщиной сам молодой хозяин. Она живет в хижине Лавинии, а вы сами знаете, как та строга: глаз со своих девок не спускает. И близко не дает подойти к своей хижине молодым бычкам, а если какой и подкрадется, лупит его почем зря.
– Черт бы тебя побрал! – Он треснул кулаком по ручке кресла, забыв о ревматизме. – Ты уже все продумала сама! Вечно ты возишься у меня за спиной. Гляди, рано или поздно мне надоест, что ты пытаешься помыкать всем Фалконхерстом, да и мной и Хамом тоже. Пускай ты женщина – все равно запросто могу велеть выпороть тебя до полусмерти. Хотя на этот раз ты права: пора дать Хаммонду
