воплощение.
– Что значит «тебе в голову»? – возмутился он. – Это с самого начала было замыслом Хама. Ты что, забыла? – Он погрозил ей своим крючковатым пальцем. – Вечно приписываешь себе все, что у нас происходит, одной себе.
– Да, сэр, масса Уоррен, сэр. – Она сочла за благо сменить тему, ибо задумала обратиться к хозяину с новой просьбой. – Мем сейчас принесет пунш, если не забудет.
Лукреция Борджиа бросилась в гостиную, чтобы раздуть огонь в камине. День обещал быть жарким, однако суставам Максвелла, сведенным ревматизмом, постоянно требовалось дополнительное тепло, особенно прохладным утром. Набросав ему в кресло подушек, она привела его из столовой в гостиную и бережно усадила; при этом она ворковала над ним, как наседка, словно ничто в целом свете так не волновало ее, как удобства для хозяина. Впрочем, это была не только видимость: чем удобнее ему будет, тем слабее проявится его раздражение.
– Утро, а у нас уже есть хорошие вести, – отрапортовала она, укрывая ему плечи.
– Наверное, какая-нибудь гадость, иначе ты не носилась бы со мной, как курица с яйцом. Признавайся, что стряслось, Лукреция Борджиа!
Боль, всегда сопровождавшая перемещение с места на место, например в кресло, делала его обычно желчным.
– Ничего не стряслось, масса Уоррен, сэр. Наоборот, эта новость вас порадует. – Она погладила его по плечу и даже полуобняла.
Он отпихнул ее руку. Губы его при этом округлились, придав его старческому лицу обиженное выражение мальчишки, требующего любимую игрушку.
– Куда подевался Мем с моим пуншем?
– Сейчас явится, если, конечно, не запамятовал. – Лукреция Борджиа очень надеялась на медлительность Мема: сейчас внимание хозяина требовалось ей.
Он негодующе уставился на нее:
– Раз у тебя завелась какая-то распрекрасная новость, то выкладывай, не стой столбом и не скалься! Говори, черт бы тебя побрал! Облегчи совесть, перестань ходить вокруг да около. Я слушаю.
Она выпрямилась, набрала в легкие побольше воздуху, уперлась руками в бока. Ее красный тюрбан горел огнем в лучах заглянувшего в окошко солнца.
– Новость очень даже отрадная, масса Уоррен, сэр, я вас не обманула: Квини забеременела. Понесла, будь она неладна!
Он недоуменно взглянул на нее.
– Ну, Квини! Вы ее знаете – она живет в хижине у Лейлы.
– Знать-то знаю… – Он пытался сообразить, о ком речь. – Ну, понесла так понесла, чего с ума-то сходить? Тоже мне, радостная новость! Негритянки у нас что ни день беременеют. Почему ты решила заморочить мне голову именно этой Квини? Еще одна брюхатая негритянка, что с того?
– Квини – не просто негритянка. То, что она забеременела, – настоящая удача. Ведь ее покрывает не кто-нибудь, а сам Омар! Я ведь знаю, как вы с массой Хамом ждете потомства от этого мандинго, от Омара.
Только сейчас до Максвелла дошло, в чем дело. За несколько недель, прошедших после приобретения Омара, он совершенно запамятовал, какую именно негритянку ему отдал. Новость действительно осчастливила его, но он не собирался признаваться Лукреции Борджиа, что забыл, с кем спарил своего ненаглядного мандинго.
– Зачем ты докучаешь мне всякой ерундой? Хаммонд уже знает об этом. Он докладывал мне за завтраком. – Лукреция Борджиа отлично знала, что это неправда. – Я рад, конечно. Надеюсь, она родит мальчика. Хороший получится жеребчик, когда подрастет. Просто замечательно, что у Омара могут быть дети.
Лукреция Борджиа оглянулась на появившегося в дверях Мема, бросилась к нему, вырвала у него из рук стакан с пуншем и сама поднесла напиток хозяину.
– Вот, выпейте. – Тон ее был сладким до приторности. – Значит, я схожу к Лейле и передам ей, что вы велите Омару больше не спать там. Ведь вы именно это и собирались мне поручить, сэр?
Прихлебывая пунш, он пробубнил:
– Именно это.
– А потом загляну в конюшню, где работает Омар, скажу ему, что пока он прямо там и будет опять ночевать. – Она застыла, ожидая подтверждения.
Максвелл, разморенный теплом от камина, мягкими подушками и пуншем, был сейчас готов согласиться со всем, что бы ни сказала Лукреция Борджиа.
– Пока мы с Хамом не подберем для него другую негритянку. – Произнося эти слова, он для убедительности кивал головой. – Сейчас ему надо отдохнуть от девок. Эту небось обрабатывал не покладая сил, иначе не понесла бы так быстро. Пускай побережет сок. Так ему и передай.
– Масса Уоррен, сэр?
Он уже успел закрыть глаза, а теперь был вынужден снова выйти из забытья.
– Ты до сих пор здесь, Лукреция Борджиа? Я думал, что ты уже побывала в хижине Лейлы и теперь торопишься в конюшню.
Прежде чем заговорить, она облизнулась: от волнения у нее пересохло во рту.
– Слушаюсь, сэр, масса Уоррен, сэр. Уже бегу. Только сперва мне хотелось кое-что с вами обсудить.
