мучения, что он доставлял маме до этого. Мятный чай с тостами был ее единственным спасением, она всегда говорила об этом.
Пока Эрика пила успокаивающий напиток, Алехандро внимательно наблюдал за ней, не упуская ни малейшей смены выражений на ее прелестном лице.
– Что с тобой, querida? Ты выглядишь несчастной. Неужели я приготовил такой плохой чай?
И снова ее потрясло сострадание, прозвучавшее в его голосе. Эрика стиснула зубы, пытаясь собраться с мыслями и с силами. С трудом, проглотив снова подступившие слезы, она ответила:
– Чай замечательный. Но все остальное…
– Прости меня за ребенка, мне очень жаль. То есть не того, что он есть, а того, что мы зачали его так беззаботно. – Он взял ее чуть дрожащую руку в свои ладони. – Целиком и полностью виню в этом себя. Мне казалось, что я уже вышел из возраста, в котором такие порывы понятны и простительны, поэтому и прошу позволить искупить вину наилучшим известным мне способом.
Алехандро провел ладонью вверх по ее руке, погладил плечо, легко притронулся к шее. Эрика вздрогнула от прикосновения – нежного, неуловимо-сексуального. Как, ну как ей оставаться безразличной, если он так с ней обращается? Как не позволить своей решимости раствориться под влиянием такого убеждения?
– Ты боишься меня? – спросил он.
– Да, – признала она, глядя в глубокую черноту его глаз.
– Почему?
Она молчала, боясь назвать причину. Ее неодолимо влекло к нему, этому исключительно сексуально возбуждающему представителю сильной половины человечества. Он долго и пристально наблюдал за ней, продолжая ласкать стройную шею.
Видя, что Эрика не собирается отвечать, спросил:
– Как получилось, что ты выросла без матери?
– Мои родители не были женаты, когда зачали меня. Мать была влюблена в другого, но он был в армии. Она отдалась отцу, не любя его. А когда забеременела, они поженились. Незадолго до моего рождения пришло сообщение, что тот, другой, ранен и скоро вернется домой. Отец говорил, она будто с ума сошла. На следующий день после моего рождения мать сбежала из больницы, бросив меня там. Вскоре после этого отец перебрался в Канаду и забрал меня с собой, вытребовав у нее бумаги, дающие ему право на единоличную опеку.
– С нами и нашим малышом ничего подобного не произойдет. Мы поженимся, и я стану свято соблюдать мои обещания. Буду заботиться о тебе и о ребенке.
– Я не нуждаюсь в заботе, – ответила Эрика, хотя понимала, что говорит неправду. Какая-то часть ее существа отчаянно желала принять его предложение. Как, должно быть, замечательно сознавать, что рядом всегда есть сильный мужчина, на которого можно опереться. – Если отец, молодой мужчина, сумел один вырастить меня, то я тоже справлюсь.
– Неужели ты не понимаешь, что тебе этого не нужно? Это наша общая ответственность, Эрика.
– О, не волнуйся, я же не говорю, что не позволю тебе принять участие в воспитании малыша. Это будет нечестно как по отношению к тебе, так и к нему.
– Но ты совсем другое говорила Майклу сегодня днем. Я ведь слышал, не забывай, и ты заявила, что тебе ничуть не повредило, что ты выросла без матери. И еще сказала, что не намереваешься ставить меня в известность о своей беременности.
Пока они говорили, он продолжал гладить пальцами ее шею, потом начал массировать, разминая тугие, напряженные мышцы. Ощутив несказанное облегчение, Эрика сказала:
– Что ж, теперь, когда я узнала, что ребенок и ответственность перед ним и за него тебя не пугают, как это было с моей матерью, я чувствую себя по-другому.
– Я не боюсь ответственности ни за него, ни за его мать, – прошептал ей на ухо Алехандро, не убирая пальцев с шеи.
Чувствуя нарастающее возбуждение и уже неуверенная в собственных силах, Эрика отодвинулась и с деланным спокойствием сказала:
– Не дави на меня, Алехандро. Мне и так вполне достаточно моральных нагрузок на один день.
– В таком случае оставим сейчас этот разговор и продолжим, когда ты отдохнешь. Спасибо за превосходный обед, за то, что позволила мне прийти.
– Какой уж там превосходный, – с горечью ответила хозяйка. – Я даже не предложила тебе ни кофе, ни десерта.
Алехандро поднялся.
– Ты предложила мне нечто гораздо более ценное, querida. Позволила заглянуть в твою душу. Это важнее любого десерта.
– Сколько ты пробудешь в Монреале? – подавив волнение от этих его слов, спросила она, идя следом за ним в прихожую.
Алехандро открыл дверь, повернулся к Эрике и согрел ее теплым взглядом.
– Столько, сколько потребуется, чтобы ты научилась доверять мне, – ответил он и прижался приоткрытыми горячими губами к ее бархатистой щеке.
Ощущение было таким волнующим, таким неподражаемо эротическим, что ей захотелось приказать ему перестать, и она даже открыла рот, чтобы сделать это. Алехандро немедленно воспользовался этим, поймал ее губы, накрыл их своим ртом и совершенно недвусмысленно скользнул языком внутрь. Этот поцелуй не говорил ни о почтении, ни о нежности, а только о страсти, необузданной, с трудом сдерживаемой страсти. Жар и сладость этого восхитительного, такого сексуального поцелуя растопили решимость Эрики, украли еще один кусочек ее сердца. И намерение остановить Алехандро испарилось, не выдержав зноя этой страсти.
– Столько, сколько потребуется, mi amor, любовь моя, – повторил он, оторвавшись, повернулся и легко сбежал по лестнице, оставив совершенно ошеломленную и едва дышащую Эрику.
Она закрыла дверь, постояла, прижавшись к ней спиной, потом на подкашивающихся ногах побрела в гостиную. Увидев приготовленный тост, который так и не попробовала, внезапно ощутила приступ голода. Съев все, что было на подносе, и допив чай, Эрика поняла, что не наелась, и пошла в кухню.
И там обнаружила, что Алехандро действительно хозяйничал, пока она была в ванной, пытаясь победить тошноту. Он убрал в холодильник остатки еды, вымыл посуду, навел порядок.
Да, непросто сопротивляться мужчине, который проявляет столько внимания, думала Эрика, доставая яйца и молоко, чтобы приготовить яичницу-болтунью. Может, напрасно я так поспешно отвергла его предложение? Может, тот вечер в галерее был не концом, а только началом чего-то невероятного. Может, я в конце концов нашла мужчину, что уготовила мне судьба?
О, если бы она могла поверить в то, что Алехандро говорил ей о прочности брака, основанного на доверии, заботе и ответственности… Добавив к этой смеси немалую долю обжигающей страсти, которую она изведала в недавнем поцелуе, можно было надеяться, что постепенно придет и любовь, настоящая, одна на всю жизнь. Тогда стоило подумать о том, чтобы рискнуть и согласиться.
Взбив яйца с молоком и добавив щепотку нарубленной зелени, Эрика вылила смесь на горячую сковороду, помешала, перевернула на другую сторону и переложила готовое блюдо на тарелку. Намазывая тонким слоем масла ломтик хлеба, она продолжала размышлять.
Алехандро проявил себя добрым и внимательным. Выказал желание принимать участие в жизни ребенка. Проявил беспокойство о ее здоровье. Неплохие качества для будущего отца и мужа. Ей вполне мог бы попасться и много худший кандидат.
'Сколько ты пробудешь в Монреале?'
'Столько, сколько потребуется, чтобы ты научилась доверять мне… Столько, сколько потребуется, mi amor…'
Сколько же это может быть?
Эрика разрезала яичницу на тонкие клинья, положила на кусочки хлеба. Аппетит разыгрался не на шутку. Снова сложив все на тарелку и налив большой стакан томатного сока, понесла поднос на столик у окна, за которым обычно ела. Там лежал ежедневник, открытый на сегодняшней странице, с записью времени визита к врачу, его фамилии и номера телефона. А на полу – маленький белый прямоугольник.
