Позже, когда повеяло влажной прохладой, Эдди с Дороти спустились в салон-каюту, где их ожидал ужин при свечах. Стюард подал изысканный раковый мусс, артишоки и пальмовый салат. Затем последовали телячьи отбивные, вымоченные в бренди и только что поджаренные на углях мангала, установленного на корме.
Все, все, все… было прекрасно. А глядя на своего собеседника и партнера, Дороти хотелось даже зажмуриться – столь совершенным он выглядел: высокий, стройный, с мужественным, открытым лицом и бездонными голубыми глазами, в которых она буквально тонула.
Дороти всячески старалась скрыть это; ей хотелось вернуться к тому состоянию, когда она была еще способна контролировать свои чувства, но увы… Несмотря на все доводы рассудка, Дороти все больше теряла голову и потому хмурилась.
– Мне казалось, тебе понравится ужин вдвоем, а не где-нибудь в шумном месте, – сдержанно заметил Эдди. – Но сейчас у меня появилось ощущение, что ты не особенно рада моему обществу. Чем я провинился перед тобой?
– Ничем, – покачала она головой, пытаясь улыбнуться.
– Тебе не нравится еда? Или вино слишком сухое? Или тебя укачивает на воде?
– Нет. Все очень мило…
– Мило? – Эдди несколько мгновений молча ее рассматривал. – Ну хорошо, Дороти, я же вижу – ты не в себе. Что случилось?
Притворяться дальше не было смысла. В конце концов, они ведь договорились быть честными друг с другом.
– Я хочу вернуться в Бостон, – призналась она.
– Ты хочешь сказать, наш уик-энд не удался? Или ты пришла к выводу, что вблизи твой визави не столь интересен, как тебе казалось?
– Боюсь, как раз наоборот. Судьба даже слишком расщедрилась.
– Вот видишь, сама же говоришь – судьба… – усмехнулся Эдди.
– Но слепо подчиняться ей тоже нельзя. Всегда остается место для выбора.
– И ты решила бежать? От чего же… или от кого?
– Если стоишь на пути надвигающегося поезда, нелепо не воспользоваться возможностью отойти хотя бы подальше от рельсов.
– Дороти, пример не корректен. Мы же говорим о чувствах, а не о транспорте.
– Вот именно. – Дороти отпила глоток вина, отметив при этом, как дрожит ее рука. – Мои чувства уже отказываются мне подчиняться.
– Похоже, я тоже близок к этому. – Эдди крепко сжал ей пальцы. – По-моему, нам лучше вместе пройти все до конца.
– Чтобы в итоге один из нас испытал сильную боль?
– И все же я хотел бы завершить уик-энд, так много нам обещавший.
– Ты с такой легкостью о нем говоришь, потому что, в отличие от меня, обладаешь душевной прочностью, которую ничто не способно поколебать.
– Ошибаешься. Ты даже не представляешь себе, насколько велика моя ставка в этой игре.
– Эдди, я увлеклась тобой больше, чем хотела бы.
Он взял руку Дороти, благодарно поцеловал кончики ее пальцев.
– Я говорю правду, слышишь? – тихо сказал он. – А ты увязла в никому не нужном самокопании.
– Мы очень разные, Эдди. То, что ты называешь самокопанием, – для меня работа души. Для тебя же связующим нас началом служит лишь секс. Скажи, разве кроме этого между нами есть хоть что-то общее?… – с горечью произнесла она.
– А как же! Обоюдная симпатия… к бездомным собакам, например.
– Пожалуйста, не нужно шутить, Эдди. Здесь нет ничего смешного.
Внезапно он отпустил руку Дороти.
– Но и трагедии тоже нет! Объясни мне, почему ты так боишься собственных чувств? Или настоящая правда заключается в том, что все «богатство» твоей души и сердца ты бережешь для более достойного столь щедрой награды, чем моя персона? А как же! Я не вписываюсь в общество, в котором вращается миссис Ламбер! Занят по сравнению с ее окружением не столь уж престижной работой. Не врач, не юрист, не банкир, не президент компании!…
– Ты несешь чушь! – обиделась Дороти. – Персона по фамилии Брасс одержима вполне благородными целями. И я ценю тебя за это. Можешь не сомневаться, говорю искренне и чистую правду. Ты пойдешь напролом, чтобы добиться своего, потому что обладаешь силой и упорством.
– И что же, дорогая, в таком случае тебя настораживает?
Дороти посмотрела довольно колюче.
– Я не знаю, чем обернутся наши отношения, если, если…
– Уж говори, не тяни! – жестко оборвал он.
– Если, например, я выиграю судебный процесс и он окажется не в пользу твоего племянника. Ты ведь не простишь мне, когда того приговорят к исполнительным работам или тюремному сроку…
– Дело не в Клоде, а в нас с тобой, поэтому не стоит переводить беседу в другое русло.
– Я лишь стараюсь смотреть на вещи реально… К сожалению, чувственная сторона наших отношений существует как бы сама собой. Она слабо подкреплена духовной близостью и абсолютным доверием, необходимыми в жизни как воздух, которым мы дышим.
– «Мы дышим в унисон!» – насмешливо перебил Брасс. – Кажется, ты повторяешь слова известного шлягера из репертуара сладкоголосой певицы с Бродвея.
– Эдди, прошу тебя!
– Не нужно меня просить. Твоя беда, Дороти, заключается в том, что ты зашорена некими стандартами. И если кто или что в них не вписывается или выходит за привычные тебе рамки – ты не в силах побороть предубеждение.
– Нет! – воскликнула Дороти.
– Подожди, не перебивай. У тебя сложилось определенное обо мне мнение еще до того, как мы встретились. Со слов той же Сьюзи, ты в своем воображении нарисовала мой законченный портрет, куда не вписываются поправки, возникшие при более близком нашем знакомстве. Вот ты и заметалась. Ты не можешь себе простить, что поддалась искушению и увлеклась мужчиной, который, с твоей точки зрения, способен так или иначе испортить твою репутацию.
– Ничего подобного!
– Так! Так! Мы уже не первый раз говорим именно об этом. Твое женское обаяние заставило меня закрыть глаза на столь очевидный факт. – Брасс резко отбросил салфетку, исподлобья взглянул на Дороти. – Я оказался неудобным для тебя. Слишком много беспокойного внес в твою разумную, размеренную, разложенную по полочкам жизнь, вот нервы твои и не выдержали!
– Если бы я знала, как ты станешь реагировать, мне не стоило бы откровенничать. Но мы договорились быть честными друг перед другом, поэтому я и отважилась признаться, что зашла слишком далеко…
– Эх, Дора, Дора… Не одна ты оказалась в капкане… Когда утром я лежал и смотрел на тебя, то понял – моя прежняя жизнь полетела ко всем чертям…
– Ты хочешь сказать, что твои чувства по отношению ко мне оказались глубже, чем ты сначала думал? – изумленно прошептала она.
Эдди опустил глаза.
– Я заподозрил это раньше, но хотел убедиться – не ошибаюсь ли, потому и придумал наш уик-энд. Я вообще не способен пассивно ждать, как сложится любая ситуация, тем более в любви. И если уж решу сказать женщине, что люблю ее, то буду убежден в том больше чем на сто процентов! Однако нелепо говорить это той, которая не уверена – нужно ли ей такое признание… – Эдди решительно встал из-за стола. – Идем. Мы еще успеем заказать билеты на рейс в Бостон. Зачем оставаться в Майами, коли мы уже не получаем удовольствия от пребывания здесь?
– Эдди! Эдди! – метнулась к нему Дороти, ладонями обхватила его лицо, виновато заглянула в глаза, стараясь побороть его каменную безучастность. – Прости меня. Я тупая, безмозглая дурочка, – захлебываясь, говорила она, перемежая слова поцелуями. – Прости, если иногда я казалась высокомерной,
