Айвена из Партии.
– Ха-ха-ха! – На этот раз Брут не стал сдерживаться и дал себе волю. – У старика Юлиуса – руки длинны, да пальцы покручены артритом! Юлиус блюдет слово благородного и всегда поступает честь по чести. Он ни за что не одобрил бы столь безобразное нарушение правил!
– Но Пуанкаре распорядился досматривать в пространстве все корабли Шелли без исключения! – пожаловалась Климентина. – Слова Огра Мейды были, как всегда, приняты за инструкцию к действию.
– Пусть досматривают! – махнул рукой Брут. – У нас нет ни одного Шелли. Пусть делают, что хотят.
Климентина помрачнела еще сильнее.
– Я боюсь, что во всем виноваты… они.
– В чем именно? – Брут догадался, куда клонит бесфамильная.
– Они успели добраться до Шелли. Опередили.
Брут задумался.
– Если так, то у них – всеохватывающая сфера влияния и огромное число исполнителей. Вмешаться в Партию?.. Возможно ли?.. – Он поскреб ногтем шейный корсет. – Едва ли…
– Все-таки я настаиваю на том, чтобы мы изменили курс. Шелли нет на Титане. Зачем лететь к Сэтану?
– Быть может. Но только у Сэтана мы сможем взять след! – возразил Брут. – Давай будем последовательными, Ен-Ти. Лететь к Юпитерексу – блуждать вслепую.
Климентина поглядела на друга с сомнением. Она не знала, стоит ли произносить вслух следующий аргумент. Готов ли Брут увидеть космос ее глазами?
– Ай-Оу у Юпитерекса, – произнесла она едва слышно. – Думаю, Шелли следует искать там же.
– Ох, не спрашиваю, откуда такая уверенность.
– Ты ведь обещал помочь…
– Я всецело верен слову!
– Тогда меняем курс.
– Ен-Ти!
– Нас собирает вместе. Неужели ты не понимаешь! Солнце… Собирает…
Брут пожал плечами и едва заметно улыбнулся.
«Рурк» лег на крыло. Вспыхнуло пламя в дюзах маршевых двигателей. Звездочка Сэтана поплыла по пологой дуге в сторону. «Золотой Сокол» покинул гравитационную магистраль. Острый клюв отыскал красную кляксу Солнца, – Юпитерекс скрывался в его короне. Тонул в закатном огне и сам становился огнем.
Они летели на огонь.
…Старый Юлиус не поскупился. Он пожаловал им самый быстрый корабль в Сопряжении, едва прослышал, что в деле правнука и его друзей замешана некая третья сила.
«В Пермидионе – я самый дряхлый, просто рухлядь, – сказал он Бруту на прощание. – Просто укажи, где искать корень этой скверны. Я ничего не боюсь: лично оскоплю каждого, кто осмелится выпустить вам воздух!»
…«Рурк» честно служил временным хозяевам: летел быстро – золотым лучом с Трайтона. Он словно догадывался, что от его прыти зависит жизнь молодого Шелли.
Климентина же ворчала вполголоса, приноравливаясь к непривычной системе выбора опорных точек внемагистрального ориентирования, и вспоминала добрым словом оставленную на Трайтоне «Белую Кайру».
Блуждание по межпланетным пустошам затягивалось. Внутри роскошного «Рурка» поселилась тоскливая тревога.
Их не радовали больше изысканные вина и яства. Позолота переборок потемнела, а шелка стали пахнуть пылью. Брут и Климентина почти не разговаривали друг с другом.
Его не на шутку беспокоило здоровье бесфамильной. Постепенно он уверился в том, что Климентина неспособна объективно воспринимать действительность. С каждым днем идея фикс – найти Ай-Оу, а потом покарать обидчиков, – владела ею все сильнее.
Быстрый «Рурк» тем временем уносил их прочь от гравитационной направляющей Сэтана. От планеты, в окрестностях которой они предполагали объединиться с Шелли.
Брут предпочитал алгоритмизированные действия – такова была особенность его натуры. От первого – ко второму, от второго – к третьему, и никаких скачков!
Пункт первый – добраться до Сэтана. Пункт второй – найти Шелли. Пункт третий – совместно разработать дальнейшие шаги.
И что теперь? Где искать Шелли?
Его могло занести и к Юпитерексу, и к любой другой планете! Если, конечно, принять на веру теорию о похищении. Теорию Климентины – потерявшейся… А что если ей вновь взбредет в голову изменить курс? Не долетев до Юпитерекса! Направить «Рурк», например, к Плутонии? Или даже к Химере?
Что если зануда Нуу был прав? Что если Климентина будет недееспособной до тех пор, пока не пройдет длительный курс реабилитации?
Как же сильно ее напугало падение в атмосферу Нептунии! – что неудивительно… О, попались бы в руки ему те, кто все это учинил!..
Постепенно Брут даже стал испытывать радость оттого, что «Рурк» условно разделился на две части. В покоях Шелли жил он, а в рубке – Климентина. Теперь они даже ели отдельно друг от друга. А ела ли она вообще? Спала ли?
С неизбежной грустью Брут вспоминал былые времена, когда он, Шелли, Ай-Оу и Климентина оставались любящими друг друга людьми, несмотря на разделяющие их умопомрачительные расстояния и возможность общаться лишь посредством пакетных сообщений.
И, тем не менее, очень часто случалось так, что размышления о Климентине провоцировали у Брута приступы болезненного влечения. Тогда он начинал метаться по отсекам, словно дикий зверь в клетке. Иногда, сам того не желая, он шел в носовую часть корабля. Сквозь проем двери, ведущей в рубку управления, он смотрел на профиль Климентины.
Климентина же не сводила глаз с кляксы Солнца. Брута она не замечала.
А однажды (Бруту потом было очень стыдно, но что сделано, то сделано), он подглядел, как Климентина, сняв ботинки и закатав брючины летного комбинезона до бедер, втирает бальзам в пострадавшие на орбите Нептунии ноги.
Ноги были белыми и тонкими-тонкими, как тростинки. Точеные икры и щиколотки, изящные ступни и округлые колени. Ни шрамов, ни иных следов не осталось – клеточная регенерация прошла отменно.
Шелли – бестолковый малый! И ты променял Климентину на мнимую свободу межпланетных полетов? На клетку ходовой рубки? На ложе с балдахином, в котором так сладко спалось самому: ложись хоть вдоль, хоть поперек?
Нет, с бесфамильными так нельзя. Один раз из-под ее ног выбил почву Шелли. Во второй раз это сделал Ай-Оу своими причудами. А в третий… Неизвестные, выстрел из ядомета, допрос, крушение…
В конце концов, Брут стал находить утешение в работе – это было лучшее средство против пасмурных мыслей и абстинентных фантазий. Он выуживал из памяти отложенные в долгий ящик идеи. Все они, так или иначе, касались сверхгабаритных кораблей.
Пачка дорогой мелованной бумаги, потертое стило, кружка горячего чаю… Работа текла сама собой. Любые задачи оказывались по плечу, стоило только призадуматься. Стило выводило столбцы цифр, формулы и четкие – без помарок – графики и схемы.
Но у такого времяпрепровождения имелась обратная сторона. Однажды Брут посмотрел на свое голограмм-отражение и понял, что он неумолимо превращается из крепкого атлета в вислобрюхого мужа с большими, но дряблыми руками. И не было способа повернуть досадную метаморфозу вспять. Лентяи Шелли не позаботились оборудовать «Рурк» приличным спортивным залом. Пара тренажеров, конечно, имелась, вот только с такими нагрузками справился бы и ребенок.
Шелли-Шелли! Зачем было расставаться с Климентиной? Вы распрекрасно смотрелись вместе:
