сигналы своим дружкам-матросам. Я мгновенно догадался, что последует дальше. Женщина окажется на полу, в горло ее упрется острие кортика… А уже затем начнется дознание: пострадавшая ли она, подобно нам, или же состоит на службе у неведомого противника. Я решил опередить события. Еще на «Кречете» у меня случилась с Гаврилой пренеприятная история. Я даже обращался к командиру корабля, капитану первого ранга И.К. Герману, с требованием повесить этого негодяя на рее. Сгоряча обращался, само собой. Дело было вот в чем: Гаврила поймал двух матросов на воровстве водки из ахтерлюка. Недолго думая, взял их за шеи, точно котят, и треснул друг об друга лбами. В итоге злополучные воришки оказались у меня в операционном пункте, и оба — с сотрясением мозга. А одному из них даже пришлось подштопать голову.
Поэтому сейчас я без колебания оттолкнул верзилу с дороги, схватил бьющуюся об дверь девицу за руки и крепко встряхнул.
Она подняла на меня полные слез фиалковые глаза.
— Отпустите меня… — прошептала обветренными губами. — Сжальтесь…
Я же застыл. И дело было не в том, что барышня оказалась хороша собой (несмотря на россыпь кровоподтеков на лице и давно не мытые, свалявшиеся, будто войлок, темные кудри). Просто я ощутил… Я ведь врач в пятом поколении. И дедушка, Царствие ему Небесное, не раз говорил: это случится, словно искра. И внутренний мир пациента откроется, подобно книге.
И вот «дедушкина искра» действительно коснулась меня. Впервые за десятилетнюю клиническую практику.
— Вы ждете ребенка, — сказал я.
По лицу девицы, и без того искаженному страхом, разлилась смертельная бледность, будто я завел речь не о беременности, а о саркоме или о газовой гангрене. Она беззвучно, по-рыбьи, захлопала губами.
Да, порой мы делаем открытия в неожиданных условиях. Как, например, я. И как она.
Я почувствовал на плече чью-то руку.
— Павел Тимофеевич, вы примете пациентку чуть позднее. Обернувшись, я увидел, что в спину мне дышат Стриженов и Северский. Девица отшатнулась, прижалась спиной к двери и поглядела на офицеров взглядом затравленной волчицы.
— Вам не причинят вреда, — пообещал я за всех, глядя в необычные яркие глаза. И добавил в адрес нетерпеливых офицеров: — Она очень напугана и истощена донельзя. Имейте такт, господа!
— Не беспокойтесь, господин доктор. — Северский усмехнулся. — Русские офицеры не обижают беременных женщин. Ну-с, сударыня, давайте знакомиться: это Федор Арсеньевич, а я — Георгий Иванович. А как вас звать-величать? Откуда вы? Рассказывайте все по порядку!
«Сударыня» же заколотила кулаками в дверь с удвоенной силой, заголосила почище сирены. Я покачал головой, вздохнул и отступил к противоположной стене «кельи». Мне показалось, что слова моряков не доходят до сознания этого жалкого, насмерть перепуганного создания.
Северский и Стриженов сначала засыпали беднягу вопросами, затем принялись утешать и уговаривать. Их старания пропали даром. Через какое-то время на помощь офицерам пришли матросы. Седой, как лунь, Тоша убеждал ласковым голосом:
— Дочка, никто тебя не обидит. Слышишь, дочка? Как звать-то тебя?
Тошу бил по рукам боцман Гаврила.
— Тянет здесь лапы!.. Эй, красавица! А, красавица! Крестом святым клянусь — ни одной девки в жизни не разобидел. Хорош голосить, а, красавица?
Как ни странно, общение помог наладить отец Савватий. Причем сделал он это самым простым и действенным способом: выудил из кармана рясы просвиру и сунул ее в трясущиеся пальцы девицы. Просвира была тверда, словно передержанный сухарь. Об этом можно было догадаться по раздавшемуся секундой позднее скрипу зубов и сосредоточенному выражению, появившемуся на девичьем личике.
— Галя… — сказала она после того, как слизала с грязных пальцев последнюю крошку. Звереныш соблазнился приманкой.
— Галя! — довольно отозвался Северский. — Итак, она звалась Галина…
К сожалению, девушка рассказать много не могла. Или, быть может, не хотела… Я так до конца и не понял это бормочущее невпопад существо.
Галя не знала, где мы находимся. Не знала, кто взял нас в плен. Но в каменный мешок ее забросили затем, чтобы она передала нам требования неведомых агрессоров.
Агрессорам мы были необходимы в качестве рабочей силы.
— Та-а-ак… — Стриженов глубокомысленно покрутил ус.
Матросы, не стесняясь присутствия священника и «сударыни», разразились грязной бранью. Работы, насколько мы смогли понять, были земляными.
— Та-а-ак… — снова протянул Стриженов.
Из слов Гали следовало, что утром (утром?) нам надлежит загрузиться в некое транспортное средство и отбыть на место работ. Если мы не сделаем это добровольно, то нас, по-видимому, повторно приведут в бессознательное состояние и вывезут насильно. В последнем случае трудиться, так или иначе, придется, но только на пустой желудок.
Когда на Галю стали полегоньку «давить», чтобы выяснить, кто же стоит за происходящими событиями, девица лишь начала истово креститься и нести всякую околесицу. Надо признать, что мистическая теория причин наших злоключений приобрела баллы в свою пользу.
О самой Гале узнать удалось тоже с гулькин нос. Ее в компании десятка девиц из южных губерний России некие ушлые дельцы обещали вывезти в Стамбул, дабы те нанялись в горничные к тамошним «беям». Пароход работорговцев (будем называть вещи своими именами) отплыл из какого-то таврического порта и, успешно разминувшись с пограничным дозором, растворился в открытом море. Черноморского побережья Турции судно так и не достигло…
— И чего тебя понесло, дуреха? — не выдержал Стриженов.
— От жениха старого бежала… — бесхитростно призналась Галя.
Бежала, бежала и прибежала. Я вздохнул: в Турции девицу поджидала незавидная доля. Не знаю, что лучше — ее теперешняя участь или то, что ей было суждено… Пока не знаю.
— Господа, вы все слышали, — обратился Стриженов к нам. — Что скажете?
— Святой воды бы нужно, — предложил гальванер Лаптев. — Как по-вашему, батюшка?
— Святая вода — она никогда не помешает, — задумчиво проговорил отец Савватий. — Добыть бы только воду.
— И все равно я не верю! — манерно всплеснул руками Северский. — Демоны не нападают на броненосцы! Это могут сделать немцы, англичане, французы, турки… японцы, в конце концов!
— Испокон веков море забирало корабли, — сказал Тоша замогильным голосом и перекрестился.
— Да, они все были похищены демонами! Демонам, оказывается, очень нужно, чтобы моряки копались в земле! — парировал саркастичный Северский. — Молчал бы, соломенная башка! Неужто проклятым грешных душ недостает, что они начали охотиться на живых людей? Отец Савватий?
— За души умерших, равно как и за души живых, идет ежедневная борьба, — ответил священник рассудительно.
Щелкнула дверь, мы повернули головы: а след девицы уже простыл.
— Тьфу ты! — сплюнул Стриженов. — Что за девка!
— Темная, невежественная, пресмыкающаяся перед всеми и вся; лицо русского крестьянства! — негодовал Северский. — От ее болтовни у меня возникло в два раза больше вопросов, чем было до того.
— Что есть — то есть, — со вздохом согласился Стриженов. — Но она не крестьянка. Держу пари!
— Послушайте, Павел! — окликнул меня Северский. — Какой дьявол потянул вас за язык сказать ей о… гм… ребенке, которого она якобы ждет?
— Не поминайте нечистого! Быть может, мы в его логове сидим! — зашипели на артиллериста матросы.
— Я так сказал, потому что Галина действительно ждет ребенка, — ответил я, глядя Северскому в
