Что я ради этого предпринял.
Что я думаю о ней, о них.
О чем успел передумать в одиночестве.
Я снова позвонил. Нет ответа.
На смотрины я отправился, уверенный в своем безупречном вкусе. Приглянется мне – наверняка приглянется и Хелене. Сунув семьдесят штук наличных в карман ветровки, я стартовал.
Прибыл на место за пять минут до срока. Желтая машина агентства, завернув во двор, изрыгнула тетку в строгом костюме, которая установила указатель на тротуаре.
Подкатив к ней, я заявил, что хочу купить дом, но меня не устраивает заявленная цена. Она отмахнулась: якобы у нее много работы. Я удивился, ведь в ее обязанности входит именно выслушивать предложения и обдумывать их. Она сказала: сперва осмотри дом, а потом вернемся к вопросу.
Я возразил. Поведал, не вдаваясь в подробности, что порядком поднаторел в этом деле, и опять предложил ей высказаться об альтернативной цене. Она зациклилась: с удовольствием, но только после просмотра.
И вдруг я сник. Как будто сахар в крови упал до нуля.
Вытащив из кармана толстый шоколадный батончик, я отхватил кусок и обещал вернуться к половине третьего. Шагнул в сторонку. Тетка поинтересовалась, не желаю ли я осмотреть дом изнутри и услышать рекомендации по ремонту. – Ремонт сделаем, когда въедут Хелена и Сини.
Что это я сказал?
Вот так выдал.
Смешать сокровенное с покупкой сраного дома!
Смутившись, я потрусил прочь.
Остановился только на верхушке холма. Рассматривал свой новый район целых шесть минут. Порядком – если не отвлекаться.
Потом где-то с час я бегал в ровном ритме, оставшееся время сидел на камне метрах в двадцати от дома. Две семьи маячили во дворе. Они беззаботно поддевали ногами пучки травы, смеялись, глядя на играющих в кустах детей. Я искренне пожалел их. Они и не предполагали, что дом уже нашел верного покупателя.
Один из мужиков держал на руках девочку, ровесницу Сини. Я отвернулся.
Тетка в деловом костюме проводила последних клиентов до ворот и протянула им желтые листочки. Приблизившись, я облокотился на большую березу у дороги. Когда скрылся последний клиент, я достал свернутые в трубочку деньги, подошел к тетке и сделал все, чтобы Хелена и Сини вернулись назад.
Хелена
Хорошо, что он ударил меня. Я так думаю. Появился повод уйти. Больше никаких ведерок для блевотины, пустого взгляда, докладов на тему рока, кулинарии и почему пехотному генералу следует заклеить рот скотчем.
Аж до щиколоток пробрал. В костный мозг просочился. Нет уж, лучше туда, чем в сердце. Придурок. Черный перец кладут в макаронную запеканку? Рис требует двойную норму воды? А какую картошку лучше взять для пюре? В нее добавлять молока или сойдет картофельный отвар? В суп-пюре кладут укроп? А как же Матти добивался этого вкуса?
Я ломала голову над самыми простыми вещами, когда раздался звонок.
Сиркку сказала, что на определителе наш домашний номер. Пускай себе звонит.
Я не хотела разговаривать с Матти. Я знала, что стоит мне только услышать голос, как я тут же перенесусь назад, в нашу квартиру, в тот самый вечер.
Ночи три я вскакивала во сне, размахивая руками. Сиркку трясла меня за плечи: что с тобой? Я рассказывала, что в комнате полно осьминогов.
Теперь, через два месяца, слегка отпустило. Правда, сейчас я до того привязана к Сини, что без нее я будто полчеловека. Постоянно держу Сини на руках, не решаясь отпустить, как бы с ней ничего не случилось.
Есть только «сейчас», на будущее загадывать не берусь.
Сини дышит, я дышу, вон едет автобус, в нем люди, которым ничего не известно о нашей жизни, а мне ничего – о них. Кроме того, что с ними как раз ничего не случилось. Иначе они бы остановили автобус и разбрелись куда глаза глядят. Похоже, только мы с Сини в этом мире несчастны.
Сиркку пыталась доказать, что это не так. Хорошо ей говорить. Да что мне слова посторонних? Пустой звук!
Теперь на первом месте рутина, с которой Матти справлялся сам. Именно сегодня, в пятницу вечером, с ума нейдут его булочки. Как ему удавалось такое пышное тесто? А его запеканки в лезьоне идеальной пропорции. Как он этого достигал? По четвергам я и носа не совала на кухню, если он находил в кулинарном приложении новый рецепт песочного торта.
Года четыре назад с ним что-то случилось. Он раскидывал по углам неглаженое белье, забывал на плите кашу, вздрагивал, читая газету. Он по-прежнему заботился о нас, только себя забросил.
Сколько раз я говорила ему: выбери часок для себя, найди какое-нибудь увлечение, сходи куда-нибудь. Однажды надеялась – клюнет. Нашла объявление в газете о чемпионате Финляндии по лыжным гонкам без лыжни, по ровному насту. Вырезала, подсунула. Думала: прекрасный случай провести время в лесу в мужской компании. Ошиблась. Он надулся, да еще и наорал на меня, что настроение не поднимется оттого, что он станет хлебать в лесу черничный компот с незнакомыми мужиками.
В таком состоянии он пребывал, день ото дня только меняясь к худшему. Смотрел телик, читал газеты,
